Рассказова Елена Игоревна

Актуальность. Суицидальный риск в подростковом и юношеском возрасте относится к одной из распространенных форм аутодеструктивного поведения, связанных с социально-психологическими факторами.

Цель. Выявление связи между субъективной неудовлетворенностью потребности в межличностном общении и признаками психологического неблагополучия (агрессивным поведением, употреблением ПАВ, тревожными и навязчивыми мыслями, суицидальными мыслями) у подростков и молодых людей с различным уровнем суицидального риска.

Методы. Опросник межличностных потребностей (INQ-15), анкета диагностики признаков психологического неблагополучия.

Выборка. В исследовании приняли участие подростки и молодые люди в возрасте от 12 лет до 21 года: 92 подростка и молодых человека без опыта суицидальных мыслей, 132 подростка и молодых человека с опытом суицидальных мыслей, но не действий, а также 55 подростков и молодых людей, проходивших лечение в кризисных стационарах по поводу суицидальных действий.

Результаты. Русскоязычная версия опросника межличностных потребностей является надежным и факторно валидным инструментом для оценки ощущения себя как бремени для других (далее — чувства бремени) и чувства нарушенной принадлежности у подростков и молодых людей. Суицидальный риск у подростков и молодых людей связан с признанием ими неудач в межличностном общении, одиночеством, тоской, которые выражаются в чувствах бремени для других и нарушенной принадлежности. Независимо от уровня суицидального риска, чувство бремени и нарушенной привязанности связаны с признанием психологических проблем, а чувство бремени — с признанием агрессивного поведения. Чувство нарушенной привязанности связано с агрессивным поведением только у подростков и молодых людей с суицидальными мыслями и действиями.

Выводы. Связь чувств бремени и нарушенной привязанности с признанием психологических проблем при разном суицидальном риске, а также связь чувства бремени с признанием агрессивного поведения свидетельствуют о важности факторов межличностного общения для понимания субъективного благополучия у подростков и молодых людей в целом.

Актуальность. Пандемия COVID-19 создала для психологии беспрецедентную модель исследования факторов приверженности медицинским рекомендациям, вакцинации и защитных действий в ситуации неопределенности.

Цель исследования — выявление связи отношения к здоровью и готовности к лечению с приверженностью рекомендациям и защитными действиями в ситуации пандемии.

Выборка. В ноябре-декабре 2020 года в исследовании приняли участие 523 респондента в возрасте от 18 до 65 лет.

Методы. Применялись методики оценки склонности к мониторингу информации о пандемии, тревоги из-за пандемии и вакцинации, защитных действий при пандемии, готовности к вакцинации, локуса контроля болезни, самоэффективности в отношении лечения, «ипохондрического дискурса», готовности к лечению и представлений о характере действия лекарств.

Результаты. Респонденты в большей степени готовы активно соблюдать меры безопасности при внешнем локусе контроля лечения (этот эффект был как прямым, так и косвенным — в этом случае у них была выше тревога из-за пандемии), важности оздоровления методами альтернативной медицины и декларируемой готовности лечения, а также косвенно — в силу большей выраженности тревоги из-за пандемии — при большей важности заботы о здоровье как способа сохранения ресурса. Приверженность самоизоляции выше при большей важности сохранения здоровья как средства защиты от риска (и прямой, и косвенный эффекты) и косвенно (по причине более выраженной тревоги из-за пандемии) — при внешнем локусе контроля лечения. Готовность к вакцинации зависела от внутреннего локуса контроля причин болезни, более низкого внутреннего и/или более высокого внешнего локуса контроля лечения, а также недоверия к медицинской системе. При этом недоверие к медицинской системе характеризовалось двумя косвенными эффектами в отношении меньшей готовности к вакцинации: с одной стороны, недоверие было связано с большей тревогой из-за пандемии и потому большей готовностью к вакцинации, а с другой стороны, — с большей тревогой из-за вакцинации и потому меньшей готовностью к ней. Респонденты сообщали о лучшем контроле образа жизни при более выраженной самоэффективности, уверенности в важности заботы о здоровье и оздоровлении методами альтернативной медицины, а также декларируемой готовности к лечению. Выезды на природу были связаны с самоэффективностью и уверенностью в важности оздоровления методами альтернативной медицины; оба этих эффекта не объяснялись тревогой из-за пандемии и тревогой из-за вакцинации.

Выводы. Активная и пассивная приверженность рекомендациям, а также другие способы заботы о здоровье неоднородно зависят от отношения к здоровью и готовности к лечению.

Актуальность. В статье рассматриваются такие важные и неотъемлемые характеристики профессиональной идентичности у людей, занимающих разные должности, как: отождествление себя с профессионалом, отношение к своей профессии и своей роли в профессиональной деятельности.

Цель исследования — выявление связи профессиональной идентичности и удовлетворенности профессиональной деятельностью (процессом работы, условиями труда, организацией, выбором профессии и пр.) с благополучием на рабочем месте у людей, занимающих разные должности.

Выборка: 11558 сотрудников (7373 женщины (63,8%), и 4175 мужчин (36,2%)) крупной энергетической компании Российской Федерации.

Методы. Респонденты заполняли опросник компонентов удовлетворенности трудом, шкалы вовлеченности в работу, скуки на рабочем месте, эмоционального истощения, инициативности.

Результаты. Респонденты наиболее довольны пользой своей работы для людей, своим выбором профессии и самой профессией, а также процессом труда, но менее довольны условиями труда, оплатой, руководством и профессиональными перспективами. У всех опрошенныхвовлеченность в работу, низкий уровень скуки и эмоционального истощения, инициативность зависят не только от удовлетворенности условиями труда, оплатой, руководством и профессиональными перспективами, но и от удовлетворенности выбором профессии, самой профессией, ее осмысленностью, пользой для людей и процессом труда.

Выводы. Независимо от должности и удовлетворенности условиями труда, удовлетворенность выбором профессии, ее осмысленностью и пользой для людей, а также процессом труда связаны с благополучием на рабочем месте – в частности, вовлеченностью в работу, инициативностью, низким уровнем эмоционального истощения и скуки на работе.

Актуальность. Современное общество формирует образ успешного человека как активно взаимодействующего с разными информационными потоками, в том числе с огромным потоком новостного контента. В статье выдвигается предположение о развитии у человека соответствующей потребности в отслеживании и распространении новостей, выраженность которой может объяснять особенности взаимодействия с информацией (ее критичное и некритичное распространение) и субъективное переживание ее избыточности и недостоверности, в том числе в ситуации пандемии. 

Цель исследования – выявление связи субъективной потребности в новостной информации с ценностями личности, отношением к новым технологиям и распространением новостей о пандемии. 

Методика и выборка. 270 человек в возрасте от 18 до 61 года заполняли краткий опросник ценностных ориентаций, опросник отношения к новым технологиям, шкалу отслеживания информации о коронавирусе, а также отвечали на вопросы о получении и распространении новостной информации, готовности к критичному и некритичному распространению новостей о пандемии, субъективном переживании избыточности и недоверия к информации о пандемии. 

Результаты. Согласно результатам, шкала потребности в новостной информации позволяет оценить субъективную важность получения новостей и их обсуждении с другими людьми и характеризуется достаточной согласованностью и факторной валидностью. Потребность в регулярном получении новостей более выражена у мужчин, людей более старшего возраста, людей с высшим образованием, лиц, состоящих в браке, людей, у которых есть дети, тогда как потребность в обсуждении новостей с социодемографическими факторами не связана. Людям, более склонным к технофилии, более важно регулярно получать и обсуждать с окружающими новостную информацию, что, в свою очередь, выступает медиатором связи технофилии и отслеживания новостей о коронавирусе. Кроме того, потребность в распространении новостей выступает медиатором связи технофилии и готовности к критичному и некритичному распространению информации о пандемии.

Благодарности: Исследование выполнено при поддержке Российского научного фонда, проект № 18-18-00365 «Цифровая социализация культурно-исторической перспективе: внутрипоколенческий и межпоколенческий анализ».

Актуальность. Распространение коронавирусной инфекции сопровождается тиражированием информационных сообщений, воплощающихся в форме категоричных, радикальных представлений, отражающихся в поведении людей.

Цель исследования – выявление связи представлений о коронавирусе с представлениями о болезни и лечении, магическим мышлением, тревогой и защитными действиями в отношении пандемии.

Методика. 402 респондента 18–64 лет заполняли анкету представлений о причинах, проявлениях, следствиях и контроле за пандемией, методики оценки локуса контроля и самоэффективности в отношении болезни и лечения, уровня магического мышления, тревоги, защитного поведения и отслеживания информации о пандемии.

Результаты исследования.  Факторный анализ выявил три группы категоричных представлений о коронавирусе: халатности как причине возникновения и распространения коронавируса, особом смысле заболеваемости, негативных последствиях пандемии.

Выводы. Представления о халатности как причине коронавируса характерны для людей с внутренним локусом причин болезни, но внешним – лечения, склонных к защитному поведению в ситуации пандемии. Представления об особом смысле коронавируса связаны со склонностью к магическому мышлению, внутренним локусом причин болезни, меньшей тревогой заражения и отказом от самоизоляции. Категоричные представления о последствиях пандемии выражены у тех, кто чаще следит за информацией о пандемии, для кого характерен внешний локус контроля лечения, но внутренний локус контроля причин болезни, выраженная тревога негативных последствий пандемии.

Благодарности: Исследование выполнено при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, проект №18-013-01222 «Когнитивно-личностные факторы радикальных установок и форм поведения».

Актуальность. Исследования, позволяющие установить особенности субъективных представлений о причинах нарушений сна (НС) в норме и при различных заболеваниях, а также их связь с психологическим благополучием, могут способствовать уточнению знаний о функциях таких представлений при различных заболеваниях.

Цель. Сравнение субъективных причин НС в норме, при инсомниях, парасомниях и синдроме апноэ во сне, а также выявление представлений о причинах НС, связанных с тревогой и депрессией.

Методы. Пациенты с синдромом апноэ во сне (n=77), парасомниями (n=18) и хронической инсомнией (n=105) заполняли анкеты причин НС, качества сна, скрининговой оценки апноэ во сне, шкалу сонливости Эпворта, госпитальную шкалу тревоги и депрессии. У 154 из этих пациентов была проведена полисомнолография в течение одной ночи. В контрольную группу вошли 102 человека с периодическими НС, не доходящими до клинического уровня, и 33 — без НС. Они заполняли анкеты качества сна и причин НС.

Результаты. В норме для людей характерен широкий круг возможных атрибуций своих НС. При жалобах на периодические нарушения усиливается фокус внимания на эмоциональных причинах, а при хронических нарушениях представления о причинах становятся узко специфичными для данного заболевания. При апноэ и инсомнии субъективная связь НС с неприятными ощущениями в руках и ногах особенно стрессогенна для человека и отмечается при более высоком уровне депрессии и (на уровне тенденции) тревоги. Атрибуция НС жизненным событиям сопряжена с более высоким уровнем тревоги, особенно при инсомнии.

Выводы. Данные свидетельствуют о том, что некоторые представления о причинах НС связаны с психологическим неблагополучием вне зависимости от субъективного и объективного качества сна.

Актуальность. В рамках и общей, и клинической психологии можно найти множество ситуаций, когда отказ от прежней деятельности и начало новой деятельности положительно влияют на дальнейшее развитие, психическое здоровье и внутреннее благополучие человека. В связи с этим представляется актуальным исследование феноменов отказа от цели и смены цели как особых процессов саморегуляции, которые несводимы к другим ее звеньям и могут быть продуктивными для человека. Такие исследования требуют валидизированного инструментария.

Цель. Целью данной работы была апробация русскоязычной версии шкалы отказа и смены цели, предложенной в рамках теории саморегуляции Ч. Карвера и М. Шейера.

Методы. 287 студентов и 4792 сотрудника крупной производственной организации заполняли русскоязычную версию шкалы отказа и смены цели (авторы: К. Врош, М. Шейер и коллеги). Студенты выполняли также методику «Стиль саморегуляции поведения» В.И. Моросановой, «Опросник ориентации на действие/состояние» Ю. Куля в модификации О.В. Митиной, Е.И. Рассказовой и «Опросник когнитивной регуляции эмоций» Е.И. Рассказовой, А.Б. Леоновой и И.В. Плужникова.

Результаты. В обеих выборках были продемонстрированы надежность-согласованность и факторная структура шкалы. Внешняя валидность шкалы подтверждается ожидаемым паттерном связей с особенностями ориентации на действие/состояние, саморегуляции поведения и стратегий когнитивной регуляции эмоций. Результаты иерархического регрессионного анализа свидетельствуют, что отказ и смена цели не сводятся к особенностям саморегуляции поведения не только структурно (на уровне их корреляций между собой), но и функционально: после статистического контроля особенностей саморегуляции готовность к отказу и смене цели остаются предикторами ряда стратегий когнитивной регуляции эмоций.

Выводы. Психометрические характеристики русскоязычной версии шкалы отказа и смены цели достаточны для применения в исследовательских целях. Дальнейшие задачи связаны с дифференциацией процессов смены цели и других особенностей саморегуляции, в особенности их влияния на продуктивность деятельности, здоровье, благополучие личности.

Задача дифференциации личностных профилей Миннесотского многофакторного личностного опросника (MMPI) традиционно решается или теоретически (на основе кодировки профилей), или эмпирически (по результатам кластерного анализа базовых клинических шкал). В первом случае полная система кодировки выглядит неоправданно громоздкой. Во втором случае результаты уязвимы для критики из-за интерференции самих шкал, а также из-за недоучета при кластерном анализе ошибок измерения и большого количества ограничений по группам. В данной работе предлагается альтернативный вариант исследования латентных личностных профилей методом их анализа по показателям реструктурированных клинических шкал. На основе выборки русскоязычной апробации второй версии опросника MMPI-2 (N=1443) были выделены четыре типа латентных профилей: (1) нормативный — со средними значениями по большинству шкал при более низких значениях по шкалам невротической триады и небольшом пике по шкале гипоманиакальной активации; (2) «невротический» — с повышением по шкалам невротической триады; (3) «психопатизированный» — с высокими показателями по всем шкалам и пиками по шкалам шизофрении, паранойи и психастении; (4) «защитный/подавляющий» профиль — с крайне низкими показателями по всем шкалам и небольшим пиком по шкале низкого уровня позитивных эмоций. Сопоставление этих профилей по содержательным и дополнительным шкалам MMPI-2 и чертам «Большой пятерки» позволяет предположить, что при «психопатизированном» профиле максимален риск нарушений по типу экстернализации и высок по типу интернализации; при «невротическом» профиле велик риск нарушений по типу интернализации, а отличительной чертой выступает переживание социального дискомфорта, которое максимально в этой группе. При «защитном/подавляющем» профиле возможны трудности, связанные с хроническим подавлением эмоций, в частности соматизация и эмоциональные «вспышки».

Приводятся результаты апробации русскоязычной версии опросника восприятия болезни (The Revised Illness Perception Questionnaire — IPQ-R), разработанного Р. Мосс­-Моррис с коллегами для диагностики представ­лений пациентов о причинах, длительности, последствиях заболевания, лечении и своих возможностях контроля за его течением. Выборку апробации (n=80) составили три группы больных в возрасте 17—26 лет (средний возраст 20.2±2.8 года) с непсихотическими депрессиями в рамках расстройств настроения (n=33), расстройств личности (n=22) и шизоти­пического расстройства (n=25) . С целью установления внешней валид­ности методики дополнительно больные заполняли шкалу когнитивного инсайта А. Бека, методики диагностики локуса контроля причин болезни и лечения и методику диагностики самоэффективности в отношении лечения. Показаны надежность­, согласованность и факторная валидность опросника. Больные всех трех групп склонны объяснять болезнь личност­ными и (в меньшей степени) ситуативными факторами, верить в важность и эффективность лечения, свои возможности контролировать состояние и в то, что заболевание краткосрочно и не носит циклического характера. О внешней валидности опросника восприятия болезни свидетельствуют корреляции шкал с результатами интервью, шкалой когнитивного инсайта и методиками локуса контроля в отношении болезни и лечения и само­ эффективности в отношении лечения.

В статье рассматриваются модели, применяемые для описания и понимания поведения, приводящего к нарушению здоровья или, напротив, к его улучшению. Модели стадий (транстеоретическая модель, модель принятия мер предосторожности) сопоставляются с традиционными моделями континуума и с активно развивающимися в психологии здоровья моделями саморегуляции. Выделяются отличительные особенности моделей стадий: ориентация на феноменологические и психотерапевтические задачи, анализ динамики поведения и сопутствующих процессов, описательный подход. Выявлены проблемные области моделей стадий, касающиеся вопросов о дискретности/непрерывности процесса изменений, описательного/объяснительного характера основных конструктов. Обосновывается то, что модели стадий позволили психологии здоровья продвинуться в сторону понимания динамики поведения, но впоследствии стали претендовать на задачу его объяснения, что и стало причиной их уязвимости для критики.

В последнее время в психиатрии и соматической медицине отмечается повышение интереса исследователей к психологическим и поведенческим факторам, участвующим в этиологии и патогенезе ипохондрических расстройств (ИР). Данная работа посвящена обобщению современных психологических подходов к ИР. В первой части рассматривается место психологических феноменов в диагностике ИР: демонстрируется необходимость установления иерархических и системных связей между развитием и динамикой соматических симптомов, не имеющих органических оснований, генерализованной тревоги и тревоги в отношении здоровья. Во второй части анализируются факторы, предрасполагающие к ИР, — соматосенсорная амплификация, тревога в отношении здоровья, мотивационно-личностные факторы, «поведение в болезни», «ипохондрический» дискурс, принятый в современном обществе. С позиций психологии телесности и культурно-исторического подхода в психосоматике обсуждаются особенности динамики симптоматики при доминировании каждого из факторов. Рассматривается возможность построения психологической модели ипохондрии.

В статье обсуждается роль жизнестойкости в организационном кон­ тексте и возможности ее психологической диагностики. Представлены результаты исследования, посвященного разработке и проверке надеж­ности, структурной и конвергентной валидности сокращенной версии русскоязычного теста жизнестойкости, разработанного Д.А. Леонтьевым и Е.И. Рассказовой. На основе данных студенческой выборки (N=1285) из полной версии теста (45 пунктов) были отобраны 24 утверждения. Анализ психометрических характеристик краткой версии проводился на выборке сотрудников производственного предприятия (N=4647). Конфирматорный факторный анализ подтвердил одномерную структуру методики (с выделением единого фактора жизнестойкости и двух факторов систематической ошибки, отражающих особенности реакции респондентов на прямые и об­ ратные пункты и не коррелирующих друг с другом и с общим показателем). Показатель внутренней согласованности сокращенной шкалы оказался высоким (альфа Кронбаха 0.91). О конвергентной валидности методики свидетельствуют полученные корреляции с другими показателями психо­логического благополучия: диспозициональным оптимизмом, оптимисти­ ческим атрибутивным стилем, надеждой, общей самоэффективностью, толерантностью к неопределенности, витальностью, удовлетворенностью жизнью и трудовой деятельностью, а также внутренней мотивацией учебной и трудовой деятельности. Полученные результаты позволяют рекомендовать краткую версию в качестве средства экспресс­диагностики жизнестойкости на различных выборках.

В статье рассматриваются особенности представлений о качестве жизни (КЖ) в различных науках о человеке (психологии, медицине и здравоохранении, экономике и социологии) и соответствующие им требования к методам диагностики. Дается обзор основных типов диагностических инструментов (популяционные индикаторы и индексы, стандартизированные опросники, индивидуализированные техники), обсуждаются их возможности и ограничения. 

Актуальность. Знания, ожидания и опасения в отношении химиотерапии и лучевой терапии при онкологических заболеваниях, влияя на субъективное благополучие и эмоциональное состояние пациентов, могут косвенно сказываться на удовлетворенности лечением и жалобах на побочные эффекты.

Цель работы. Сравнение отношения к лечению у пациентов, направленных на лучевую терапию и химиотерапию, а также выявление его связи с тревогой о здоровье и субъективным благополучием.

Методики и выборка. 53 пациента, направленных на лучевую терапию, и 63 пациента, направленных на химиотерапию, заполняли методику отношения к лечению при онкологических заболеваниях, опросник саморегуляции в отношении здоровья и болезни, шкалы удовлетворенности жизнью и позитивных и негативных переживаний.

Результаты. Ключевыми трудностями в отношении к лучевой терапии у пациентов являются недостаточное понимание лечения и общая обеспокоенность его необходимостью. По сравнению с лучевой терапией, при химиотерапии пациенты склонны сильнее сомневаться в эффективности лечения и сильнее беспокоиться из-за его необходимости. Анализ медиации с группой-модератором показал, что непонимание, сомнения в эффективности и беспокойство о лучевой и химиотерапии у пациентов с онкологическими заболеваниями связаны с субъективным неблагополучием косвенно – через более высокий уровень тревоги о здоровье.

Выводы. Медиатором связи опасений и ожиданий в отношении эффективности лечения с благополучием в обеих группах выступает чувство беспомощности в отношении лечения. При лучевой терапии уверенность в необходимости лечения косвенно связана с лучшим благополучием – благодаря более низкой тревоге о здоровье.

Предлагается психологическая модель инсомнии, уделяющая основное внимание хронификации инсомнии и особенностям поведения при инсомнии. Обсуждаются социально-психологические факторы возникновения и усиления тревоги в отношении сна и внимания ко сну: личностные особенности больных, принятые в культуре представления о сне и бессоннице (представления о гигиене сна, контроле сна, отношение общества к бессоннице). Реакции больных на инсомнию и их поведенческое проявление: психологическая зависимость от медикаментов, формирование ритуала сна, самоограничительное поведение, активные изменения в жизни — по-разному влияют на ход и эффективность лечения.