Статьи

Актуальность. Снижение познавательной активности и возникновение различных ее дефицитов при общем снижении положительного отношения к учебе создает трудности в обучении к концу основной школы и при переходе в старшую школу. В этой связи значимым становится выявление мотивационных и регуляторных ресурсов поддержания познавательной активности в предэкзаменационный период 9-го класса, а также в начале старшей школы.

Целью исследования было изучение динамики познавательной активности и школьной вовлеченности при переходе из средней в старшую школу и оценка влияния уровня сформированности осознанной саморегуляции к 8-му классу на эту динамику в 9-м и 10-м классах.

Выборка. 156 восьмиклассников в возрасте M=13,88; σ=0,445. В последующих 9-м и 10-м классах проведены повторные обследования по тем же методикам. В итоге собраны лонгитюдные данные на трех точках.

Методы. «Отношение к учению в средних и старших классах» (И.Н. Бондаренко, И.Ю. Цыганов, В.И. Моросанова). «Многомерная шкала школьной вовлеченности» (Т.Г. Фомина, В.И. Моросанова). Опросник В.И. Моросановой «Стиль саморегуляции учебной деятельности, ССУД-М» (В.И. Моросанова, И.Н. Бондаренко).

Результаты. Межиндивидуальные различия выявлены в характере изменения когнитивной вовлеченности, в познавательной активности различия не выявлены. Показано, что для успешного поддержания познавательной активности и вовлеченности в старшей школе, важно достичь максимального уровня их развития в 8-м классе, за год до экзаменационного тестирования ОГЭ. Лонгитюдный анализ показал, что школьная вовлеченность в большей степени связана с осознанной саморегуляцией в сравнении с познавательной активностью, которая существенно зависит от внешних факторов. Осознанная саморегуляция, выполняя свою ресурсную роль, с одной стороны, вносит прямой вклад в уровень развития вовлеченности, с другой – предотвращает ее резкое падение в случае трудностей или временных неудач.

Выводы. Развитие осознанной саморегуляции в средней школе способно компенсировать негативные тенденции падения познавательной активности и вовлеченности, возникающие у старшеклассников.

Актуальность. В статье раскрывается актерская игра как деятельность, дается определение метода «психофизических действий» в контексте освоения актерской роли как процесса развития высших психических функций личности артиста.

Цель. В данной статье осуществляется попытка психологической интерпретации технологий актерского мастерства, представленных в работах К.С. Станиславского,
а также его учеников и коллег: В.О. Топоркова, М.А. Чехова, Е.Б. Вахтангова,
В.Э. Мейерхольда, М.О. Кнебель и др. с точки зрения культурно-исторического подхода Л.С. Выготского, теории деятельности А.Н. Леонтьева, психологических теорий общения и личности.

Методы. Используя метод критического анализа, авторы статьи рассматривают сценическое общение и развитие личности в ходе освоения роли с точки зрения основ социальной психологии и психологии личности, а также раскрывают психологические механизмы актерской профессии как осознанной непрерывной деятельности, направленной на достижение правдоподобия существования актера на сцене.

Результаты проведенного теоретического исследования позволяют выявить психологические закономерности театральной деятельности и предложить технологии анализа предлагаемых обстоятельств роли в профессии артиста.

Выводы. В качестве заключения приводится аргументированная позиция
о необходимости научного изучения актерской деятельности с использованием методологии психологической науки с целью разработки наиболее эффективного метода развития актерской профессии как процесса формирования высших психических функций у артиста и выбора адекватных психофизических действий в предлагаемых обстоятельствах роли.

Актуальность. Актуальность изучения социальной креативности связана с оптимизацией межличностного взаимодействия в рабочих и ученических группах. Дается определение социальной креативности как способности порождать оригинальные решения проблем в социальном взаимодействии. Предлагается классификация социальной креативности по валентности задачи: просоциальная и асоциальная (задачи с негативной коннотацией) креативность.

Цель исследования состояла в выявлении связи между видами социальной креативности с толерантностью и моральной идентичностью.

Выборка. В исследовании приняли участие старшеклассники и студенты вуза и колледжа (N = 96).

Методы. Использовались методики «Индекс толерантности» (Солдатова и др.), моральной идентичности (Aquino, Americus) и задания на дивергентное мышление, в качестве которых предлагались ситуации с разной коннотацией — просоциальной и негативной. Проверялись гипотезы о положительной связи просоциальной креативности и отрицательной связи асоциальной креативности с толерантностью и моральной идентичностью.

Результаты. Гипотезы подтвердились частично: в задании с просоциальной коннотацией была выявлена положительная связь моральной идентичности с асоциальной креативностью; в задании с негативной коннотацией мести были выявлены отрицательная связь асоциальной креативности с моральной идентичностью и общим индексом толерантности; положительная связь просоциальных решений с моральной идентичностью и толерантностью.

Выводы. Делаются выводы о возможной регулирующей и сдерживающей функции, которую могут осуществлять толерантность и моральная идентичность в асоциальной креативности: высокие значения параметров соотносятся с отказом
от мести, и наоборот, низкие значения соотносятся с идеями мести, при этом регулирующая роль моральной идентичности может не проявляться в просоциальной ситуации.

Актуальность. Исторически изменяющиеся представления о социальной успешности человека, ее специфичность для представителей разных социальных групп, расширение числа критериев описания этого феномена становятся перманентно актуальной научной и научно-практической проблемой. Сопряженно с ней выступает феномен «ресурсов», в объяснении которого остается множество открытых вопросов.

Цель исследования. Изучение пространственных характеристик условий социальной микро- и мезосреды как потенциальных ресурсов социальной успешности субъектов.

Методы. Историко-теоретический анализ, эмпирические исследования (авторская методика — анкета «Динамика стиля профессиональной жизни»), методы параметрической статистики.

Результаты. Анализ данных опроса 482 респондентов, мужчин и женщин
в возрасте 30–50 лет (132 государственных служащих, 129 инженеров и руководителей подразделений промышленных предприятий, 221 менеджер) показал, что более высокие оценки субъективной значимости условий окружения как «факторов профессионализма», актуализируемых как ресурсы, и наибольшее число интеркорреляций (с r ≥ 0,300) имели место в выборке государственных служащих; меньшие — инженеров и руководителей подразделений промышленных предприятий и в выборке менеджеров.

Выводы. Разные условия социальной среды неодинаково значимы для всех людей (лиц разного пола, возраста, работающих в разных сферах деятельности, имеющих разный опыт и др.) в их позитивном и негативном влиянии на разные проявления успешности человека. Различия условий среды, отраженных как специфичность корреляционных плеяд для каждой группы, указывают на нераздельное влияние внешних условий
на успешность субъекта. Как отдельные условия, так и их комбинации представляют относительно устойчивые, целостные и замкнутые пространства. Условия родительской семьи, своей семьи, формируемые активностью человека в сферах его межличностных отношений, в их субъективном восприятии и субъективной значимости для разных людей выступают как разные, обособленные пространства.

Актуальность. В статье рассматриваются такие важные и неотъемлемые характеристики профессиональной идентичности у людей, занимающих разные должности, как: отождествление себя с профессионалом, отношение к своей профессии и своей роли в профессиональной деятельности.

Цель исследования — выявление связи профессиональной идентичности и удовлетворенности профессиональной деятельностью (процессом работы, условиями труда, организацией, выбором профессии и пр.) с благополучием на рабочем месте у людей, занимающих разные должности.

Выборка: 11558 сотрудников (7373 женщины (63,8%), и 4175 мужчин (36,2%)) крупной энергетической компании Российской Федерации.

Методы. Респонденты заполняли опросник компонентов удовлетворенности трудом, шкалы вовлеченности в работу, скуки на рабочем месте, эмоционального истощения, инициативности.

Результаты. Респонденты наиболее довольны пользой своей работы для людей, своим выбором профессии и самой профессией, а также процессом труда, но менее довольны условиями труда, оплатой, руководством и профессиональными перспективами. У всех опрошенныхвовлеченность в работу, низкий уровень скуки и эмоционального истощения, инициативность зависят не только от удовлетворенности условиями труда, оплатой, руководством и профессиональными перспективами, но и от удовлетворенности выбором профессии, самой профессией, ее осмысленностью, пользой для людей и процессом труда.

Выводы. Независимо от должности и удовлетворенности условиями труда, удовлетворенность выбором профессии, ее осмысленностью и пользой для людей, а также процессом труда связаны с благополучием на рабочем месте – в частности, вовлеченностью в работу, инициативностью, низким уровнем эмоционального истощения и скуки на работе.

Актуальность. Межкультурное взаимодействие является основой позитивного развития в современном мире. Однако, ситуации конфликтов и кризисов серьезно нарушают кросс-культурную коммуникацию. Анализ результатов исследований, проведенных в разных странах и в разных ситуациях, дает возможность выявить психологические основы преодоления негативных последствий нарушения межкультурного взаимодействия.

Цель исследования. Изучение опыта исследования проблемы кросс-культурной коммуникации.

Метод. Обзор зарубежной литературы.

Результаты. Результаты анализа современных работ, посвященных кросс-культурной коммуникации, выявили следующую проблему. При том, что характеристики, обусловленные принадлежностью изучаемых групп к разным культурам, признаются в качестве ведущей детерминанты исследования, отсутствует собственно социально-психологическая типологизация культур, что не позволяет выстраивать прогностический анализ взаимодействия их представителей друг с другом. В исследованиях описаны различные виды непрямого, замещающего контакта, условия которого позволяют устанавливать позитивные взаимоотношения, что особенно актуально в ситуациях затяжных системных политических и экономических кризисов. Исследователи считают, что сложились объективные условия для функционирования интеркультурной психологии, и что для оценки эффективности предлагаемых психологами средств кросс-культурной коммуникации необходимо широкое междисциплинарное сотрудничество.

Выводы. Выявлена роль семиотического подхода в исследовании кросс-культурной коммуникации: поскольку различия существуют на уровне культурных кодов, смысловой аспект взаимодействия представителей разных культур составляет источник возможных непонимания и противоречий. Рассмотрена роль опосредствованного (индирективного, замещающего контакта), создающего условия не только для понимания представителей взаимодействующих групп, но и изменения отношения ко всем представителям иной культуры и даже к представителям тех культур, которые не участвуют в замещающем контакте. Этот эффект рассматривается как интеркультурная компетенция.

Актуальность. То, как двуязычные дети понимают ложные убеждения других людей, является актуальной, новой темой в области психологии развития. Этот вопрос очень важен, потому что от него зависит, насколько рано у двуязычных детей разовьется «теория сознания». В литературе на этот счет имеются противоречивые данные.
По-видимому, это зависит от языка, на котором говорят дети, их культуры и общения
с членами семьи. Почему развитие понимания заданий на ложные убеждения у детей-билингвов имеет такое значение? Дело даже не в том, что это важно для специалистов
по психологии развития, данные соответствующих исследований окажутся полезными
и для педагогов. Дети, у которых развито понимание психических процессов других людей, намного лучше подготовлены к процессу овладения грамотой в начальных классах.

Цель исследования — изучить связь между теорией сознания и развитием некоторых грамматических категорий в родном и втором языках двуязычных детей.

Методы. Данная статья анализирует результаты исследования, в котором участвовали 120 детей, являющихся представителями болгарских национальных меньшинств. Среди них — 60 детей из ромско-болгарских семей и 60 из семей турецко-болгарского происхождения в возрасте от 3 до 5 лет. Были проведены классические тесты, в том числе два с использованием невербальных методик, тест с уточняющими вопросами, использующий глагол «говорить» для выражения субъективного отношения,
и тест на эвиденциальность как на родном языке (турецком и ромском), так и на втором (болгарском). Дети с турецкими корнями жили в небольшом городке, а рома — в деревне. Гипотеза исследования состояла в том, что знание определенных грамматических категорий может способствовать развитию теории сознания (модели психического состояния (МПС)) у детей, а место проживания влияет на этот процесс.

Результаты. Полученные данные показали, что дети рома справлялись с одними заданиями лучше детей из турецких семей, но в других уступали им. Также было выяснено, что знание грамматических категорий не влияет на понимание заданий тестов теории сознания. Место проживания также не связано с развитием этой теории у детей-билингвов, принадлежащих к национальным меньшинствам.

Выводы. Исследование позволило сделать вывод о том, что в ряде культур,
где устные традиции играют важную роль в когнитивном и речевом развитии детей, например, у рома, классические тесты для оценки МПС недостаточно эффективны.
В таких случаях адекватнее было бы использовать задания, специально адаптированные
с учетом культурных особенностей.

Актуальность. В статье представлено обзорно-аналитическое исследование проблемы восприятия лица человека обычными людьми и известными художниками. Актуальность исследования продиктована попытками решить проблему связи воспринимающего и воспринимаемого субъектов процесса познания. Предметом исследования стали как стратегии восприятия воспринимающего, так и характеристики воспринимаемого человека по его портрету, его мировоззренческая установка.

Цель. Обзор и анализ исследований, посвященных изучению стратегий восприятия портрета и передачи мировоззренческих характеристик известными художниками-портретистами.

Метод. Обзорно-аналитическое изучение научной литературы в области восприятия человека человеком, а также анализ результатов авторских исследований с использованием методов субъективной семантики — контент-анализа и субъективного шкалирования.

Результаты. В первой части статьи описаны результаты экспериментов по восприятию изображения лица человека, проводимые в рамках искусствознания, биологии, технических наук, педагогики, различных психологических школ, а также авторским коллективом в течение последних 25 лет. Во второй части статьи предложен теоретический анализ творческого опыта известных художников в создании портрета человека. Особенный акцент сделан на передаче мировоззрения и личности человека в создании портрета.

Выводы. В заключении статьи обозначены новые проблемы и направления психологических исследований восприятия мировоззренческой сути человека по его лицу.

Актуальность. Понятие деструктивности личности описывает многообразие широко распространенных разрушительных и саморазрушительных явлений в жизни человека. Изучение таких феноменов отвечает запросам практики психологического консультирования и психотерапии, поскольку в перспективе может способствовать предотвращению негативных последствий деструкции для самой личности и для окружающих. Кроме того, подобное исследование может послужить вариантом переосмысления однозначно негативных интерпретаций человеческой разрушительности, ведь, по мнению многих психологов и философов ХХ века, деструкция связана с позитивными изменениями, развитием и становлением.

Целью данного исследования является изучение психологических особенностей переживания личностью собственной деструктивности.

Методы. В качестве методов исследования использовались полуструктурированное интервью и опрос с применением психодиагностических методик — «Многофакторного личностного опросника 16PF Р.Б. Кеттелла» и «Я-структурного теста Г. Аммона».

Выборка. Выборку составили 30 человек в возрасте от 18 до 45 лет, жители Санкт-Петербурга, Ростова-на-Дону и других городов Российской Федерации.

Результаты. Были выявлены значимые компоненты переживания личностью типичных ситуаций проявления деструктивности, различающиеся в зависимости
от направленности разрушения на себя, на другого человека или на материальные объекты. Переживание аутодеструктивности характеризуется преобладанием мысленных оценок ситуации, отрицательных эмоций и однозначно негативных смыслов, в то время как деструктивности в отношении другого соответствует более амбивалентное эмоциональное переживание и неоднозначная интерпретация. Разрушение материальных объектов часто сопровождается положительными эмоциями и активным поведением, приписыванием деструкции нейтрального значения. Была обнаружена связь степени выраженности деструктивности как свойства личности с эмоциональной нестабильностью, низкой чувствительностью и нонконформизмом, а также с эмоциональным наполнением переживания деструктивности.

Выводы. Феноменологическое описание переживаний собственной деструктивности подтверждает неоднозначность и многовекторность этого феномена, его связь как с отрицательными, так и с положительными эмоциями (радостью, интересом), конструктивными смыслами (отстаиванием границ «Я», обретением независимости) и позитивными жизненными изменениями в представлениях личности.

Практическое применение результатов. Данные об особенностях переживания личностью собственной деструктивности, их смысловом наполнении, значении в жизненном контексте, а также об их связи со структурой личности, представляют ценность для практики психологического консультирования и психотерапии и соответствуют широкому кругу клиентских запросов.

Актуальность. Исторически статус трансгендерности в классификаторах психических расстройств неоднозначен и обусловлен социокультурными факторами, влияющими на ее восприятие. В последнее время ее рассматривают как вариацию нормы, которая не является психопатологией, но стигматизируется. Отражением переосмысления трансгендерной идентичности стала разработка МКБ-11, применение которой требует исследований.

Целью исследования является изучение различий в переживании дистресса, связанного с образом тела и гендерной идентичностью.

Выборка. В исследование включено 256 респондентов (119 — с маскулинной идентичностью, 61 — с фемининной идентичностью, 76 — с небинарной идентичностью). Возраст 21,6±6,4 лет, размах — 12–56 лет. Выборка географически, экономически и этнически разнообразна.

Методы. Для изучения вклада социально-демографических переменных в переживание дистресса применялся критерий χ2 с уровнем значимости p ≤ 0,05. Использование качественного анализа содержания позволило выделить ключевые проблемы, с которыми сталкивались опрошенные.

Результаты. Многие социально-демографические характеристики ассоциированы с переживаемым дистрессом, который не является специфическим. Он связан как с телесными структурами, его обуславливающими, так и с дискриминацией, влияющей на респондентов. Большинство респондентов столкнулись с микроагрессией (оскорбления, некорректное употребление местоимений), физическим и психологическим насилием. Для минимизации дистресса опрошенные прибегали к практикам, совпадающим с их гендерной идентичностью, и ношению соответствующей одежды.

Выводы. Изучены переживания дистресса среди носителей макро- и микроидентичностей. Результаты исследования будут практичны в клинико-психологической практике, в которой трансгендерность и небинарная идентичность нередко патологизированы.

Благодарности. Автор выражает признательность ассистенту кафедры психологии здоровья и нейропсихологии КГМУ Нилуфер Мажид Кизи Хахутадзе за помощь в разработке анкеты и рецензентам, комментарии которых позволили улучшить рукопись.

Актуальность исследования связана с тем, что информационное общество в начале 20-х годов XXI века столкнулось с новым феноменом социально-трудовой среды — возможности работать вне офисов, вне рабочих мест и постов. Психология такого труда еще далеко не изучена, нет достаточных данных о его эффективности, продуктивности, а главное — о мотивации работников, для которых такой труд стал возможен и доступен.

Цель — проведение анализа мотивационной структуры, а также выделение содержательных характеристик трудовых интересов как сотрудников, так и руководителей, работающих дистанционно (онлайн).

Выборка исследования составила 134 человека, работающих удаленно в компании онлайн-образования в разных отделах и на разных должностях (30 % — руководители, 70 % — специалисты).

Методы. В качестве методического инструментария использовался кластерный анализ структурированных интервью, методика Ф.  Герцберга «Мониторинг трудовых мотивов», тест К. Замфир для определения мотивационного комплекса работников и авторская методика «Трудовые интересы работников».

Результаты. Исследование позволило выявить, каким должно быть содержание дистанционной работы, чтобы респонденты считали свой труд интересным. Было выделено 3 ключевых характеристики удаленной работы: разнообразие и новизна задач для сотрудников, возможности профессионального развития и эмоционально-личностное отношение к функциональным обязанностям. 1) Внутренняя мотивация оказалась выражена сильнее внешней положительной и внешней отрицательной мотивации у 65 % респондентов. 2) Было подтверждено, что основным мотивом трудовой деятельности на удаленной работе является содержание труда, а дополнительными — развитие карьеры и достижение личного успеха. 3) Ведущими трудовыми интересами оказались профессиональные, карьерные, групповые и корпоративные. Экономические интересы в число ведущих не вошли.

Выводы. Проведенное исследование показывает, что условие удаленной, дистанционной работы усиливает интерес к содержанию деятельности и требует повышенного внимания к внутренней мотивации.

Благодарности. Автор благодарит за помощь в сборе данных для исследования Волкова В.В.

Актуальность. В настоящее время информационные технологии интенсивно развиваются. Становятся актуальными проблемы, связанные с их воздействием
на психическое развитие человека. Один из частных вопросов, интересующих исследователей ― это взаимосвязь увлеченности видеоиграми и агрессии. Также исследователями отмечается противоречивость получаемых результатов и необходимость более глубокого рассмотрения проблемы.

Цель. Определение особенностей разработки проблемы взаимосвязи увлеченности видеоиграми и агрессивных тенденций в тематических направлениях, которые она затрагивает.

Методы. Этот обзор построен на материале статей, индексируемых в Scopus. Сбор и анализ данных проводился с использованием инструментов онлайн-платформ Scopus и SciVal.

Результаты. Представлена общая характеристика статей, соответствующих теме связи увлеченности видеоиграми и агрессии. Были выявлены следующие тематические направления, наиболее подробно раскрывающие ее: “Media Violence; Video Games; Aggression” («Медианасилие; Видеоигры; Агрессия»), “Internet Use; Addiction; Gaming” («Использование Интернета; Зависимость; Игровой»), “Online Games; Avatar; Gaming” («Онлайн-игры; Аватар; Игровой»), “Cyberbullying; Crime Victims; Participant Roles” («Кибербуллинг; Жертвы преступлений; Роли участников»), “Portrayal; Stereotypy; Media Representations” («Портретирование; Стереотипность; Представленность в медиа»). Представлен подробный анализ статей, отражающих рассматриваемую тему в рамках этих направлений.

Выводы. Исследователями обсуждаются вопросы более глубокой проработки связи увлеченности видеоиграми и агрессии, в частности, выбора и контроля переменных; также ими проводится критический анализ существующих концепций агрессии применительно к рассматриваемой теме и возможности их использования. В рамках темы отмечается, что эмпирические данные, касающиеся аспектов использования видеоигр, собираются, как правило, на основе самоотчетов респондентов; их поведение и деятельность исследуются редко. Просматриваются тенденции, касающиеся изучения агрессии в реальной и виртуальной среде (в частности, буллинга и кибербуллинга), расовых и гендерных стереотипов, агрессивных тенденций на фоне игрового расстройства.

Актуальность. Исследование посвящено культурной специфике ценностной сферы личности, причем с точки зрения ее уровневого ― эксплицитного и имплицитного строения. Новизна исследования состоит в обращении к малодоступным и практически неизученным имплицитным уровням презентации ценностей, тогда как большинство работ имеет дело с исключительно экcплицитными уровнями их презентации.

Целью исследования является кросс-культурное сопоставление строения ценностной сферы личности с точки зрения имплицитного и эксплицитного ее уровня на примере русской и узбекской культуры.

Методы. Применялись следующие методики: уточненная методика PVQ Ш. Шварца, цветовой тест отношений М. Эткинда.

Выборка. В работе приняли участие 190 испытуемых ― 86 принадлежащих к узбекской культуре и 104 ― к русской.

Результаты. Исследование показало значительное совпадение ведущих и низкозначимых ценностей обеих культур на эксплицитном уровне. Получены следующие эксплицитные различия: несмотря на ведущий характер, менее важными в узбекской выборке по сравнению с русской оказались такие ценности, как самостоятельность действий, самостоятельность мыслей, личная безопасность, благополучие в межличностных отношениях, толерантность к другим людям, а более значимыми ― жизненные удовольствия, репутация, общественная безопасность, ответственность перед близкими. На имплицитном уровне различия между культурами менее выражены и состоят в следующем: более значимы на русской выборке ценности разнообразного жизненного опыта, общественной безопасности. Имплицитно более значимой для узбекской выборки является ответственность перед близкими. По некоторым ценностям межкультурные различия проявляются на обоих уровнях. Это общественная безопасность (у узбекских испытуемых выше на эксплицитном и ниже на имплицитном уровне, чем у русских) и ответственность перед близкими (выше у узбекских испытуемых на обоих уровнях). Общественная безопасность у испытуемых обеих культур является имплицитно низкозначимой ценностью.

Выводы.

1. У представителей обеих культур строение ценностной сферы личности на эксплицитном и имплицитном уровне не совпадает.
2. Межкультурные различия в строении ценностной сферы наблюдаются как на эксплицитном, так и на имплицитном уровне.
3. На эксплицитном уровне ведущие и малозначимые ценности у представителей двух культур в значительной степени совпадают. Обнаруженные различия затрагивают степень значимости ценностей, связанных с самостоятельностью, личной и общественной безопасностью и взаимоотношениями с окружающими.
4. На имплицитном уровне различия между культурами следующие: более значимы для русской выборки разнообразный жизненный опыт, общественная безопасность. Более значимой для узбекской выборки является ответственность перед близкими.
5. Были также обнаружены ценности, межкультурные различия в значимости которых проявляются на обоих уровнях. Это общественная безопасность (у узбекских испытуемых выше на эксплицитном и ниже на имплицитном уровне, чем у русских) и ответственность перед близкими (более значима у узбекских испытуемых на обоих уровнях). При этом общественная безопасность у испытуемых обеих культур является имплицитно малозначимой ценностью.

Практическое применение результатов. Результаты могут применяться в ходе организации совместного обучения и профессиональной деятельности представителей различных культур.

Благодарности. Статья выполнена в рамках гранта «Кросс-культурные различия в способах когнитивной обработки вербального и образного материала» Российского фонда фундаментальных исследований, грант № 20-013-00674.

Актуальность исследования определяется возросшим в последние годы интересом к математическому образованию. Педагогов и исследователей волнует вопрос об условиях и средствах развития математического образования. Наряду с этим, не существует единого мнения о том, что представляют собой математические способности, какова их структура и особенности развития.

Целью исследования выступает проведение сравнительного анализа развития математических способностей первоклассников, обучающихся по разным образовательным программам и выявление специфических для каждой программы особенностей.

Выборку исследования составили 434 учащихся первых классов московских школ (54,8% мальчиков), среди которых: 37,1% учащихся обучается по программам повышенной сложности, 44% — по традиционным программам, 18,9% — по программе развивающего обучения.

Методики. В данном исследовании для диагностики математических способностей первоклассников был разработан авторский комплект методик, включающий «классические» задания, которые должны выполнять дети независимо от программы обучения и «специфические» задания, проверяющие разумность и осмысленность выполняемых математических действий.

Результаты. Проведенный анализ показал, что большинство классических математических умений не связаны со спецификой программы и развиваются у первоклассников в ходе обучения безотносительно нее. Однако сложные арифметические умения (работа с двузначными числами и поиск неизвестного компонента) получили большее развитие в программах повышенной сложности, предполагающих отбор учащихся при поступлении. Специфические умения, направленные на разумное действие с числом (задания на числовую прямую или измерение разными мерками), показали неоднозначную динамику развития, что позволяет нам предположить, что содержание ряда программ не демонстрирует принципиальных различий.

Выводы. Исследование позволяет сделать предположение о том, что факт отбора учащихся на программы оказывает влияние лишь на скорость развития ряда неспецифических математических умений. Тогда как специфические умения в большей степени зависят от содержания программы и требуют дополнительного изучения.

Актуальность. Существует дефицит социально-психологических исследований, посвященных системному рассмотрению проблемы отношения учителей к изменениям в современной школе на трех уровнях: организационном, межличностном и индивидуально-личностном.

Цель исследования. Выявление взаимосвязей стилей реагирования на изменения в восприятии учителями организационной культуры и конфликтов в школе.

Методы. Был проведен анкетный опрос в дистанционном формате с использованием онлайн-платформы. Использовались: опросник «Стили реагирования на изменения», «Методика диагностики организационной культуры школы», методика «Конфликты в образовательной среде».

Выборка. В исследовании приняли участие 66 учителей старших классов средних общеобразовательных школ и лицеев в нескольких регионах России (г. Заречный, Пензенская область; г. Лесной, Свердловская область; г. Новоуральск, Свердловская область).

Результаты. Учителя с консервативным стилем реагирования на изменения предпочитают традиционную стабильную обстановку и нацелены на результативную организационную культуру школы; они ниже оценивают частоту возникновения в школе конфликтов между учителями и учениками с привлечением родителей. Учителя с инновационным стилем реагирования стремятся к постоянному прогрессу и нововведениям и ориентируются на инновационную культуру школы; выявлена положительная корреляция с оценкой частоты конфликтов между учителем и учеником с участием родителя. Учителя, являющиеся представителями реактивного стиля реагирования на изменения, тяжело адаптируются к любому типу перемен, отдают предпочтение ролевой культуре школы; существует положительная взаимосвязь со степенью эмоционального дискомфорта, вызываемого несколькими типами конфликтов с участием педагога. Учителя с реализующим стилем реагирования гибко адаптируются к различным переменам и предпочитают инновационный и семейный типы культуры школы; у них выявлена отрицательная взаимосвязь с эмоциональным дискомфортом от конфликтов с участием учителя.

Выводы. Полученные результаты позволяют определить перспективу дальнейших шагов авторского коллектива, которая состоит в том, чтобы построить трехстороннюю модель образовательного пространства «школа ― ученик ― семья» с присущими ему свойствами системного саморазвивающегося объекта.