Особенность проблемы воли

Сегодня мы начинаем обсуждать проблему воли.

Проблема воли состоит в том, что никто не сомневается в ее наличии, но при этом никто не знает, что это такое. Отсюда столько противоречивых опреде­лений воли. Некоторые психологи даже отожествляют ее с другими процессами, что нелепо, потому что признавать волю самостоятельной психической реально­стью, но при этом сводить ее к вниманию, эмоциям или мотивам нелогично.

Разнообразие мнений о природе воли свидетельствует о том, что понятие воли не обозначает какую-то реаль­ность, а является теоретическим кон­структом, введенным в науку для объяс­нения этой реальности. Напомню, что таких понятий в науке много: это поня­тие флогистона, объясняющее горение предметов; это понятие гена, объясняю­щее схожесть родителей и детей; это по­нятие атома, объясняющее устройство всех предметов, и т. д. Судьба таких по­нятий разная — одни уходят из науки, по­скольку выявляется настоящий меха­низм объяснения реальности (флоги­стон), другие становятся названием ре­ального механизма (ген), третьи просто меняют свое содержание, обозначая дру­гую особую реальность (атом).

История изучения воли

В европейской культуре это понятие предложил Аристотель, который пытал­ся с его помощью объяснить порожде­ние особых действий человека. Это были действия, которые человек должен был совершать осознанно, но они не вызы­вали стремления их исполнять. По Ари­стотелю, действия возникают из стрем­лений души, но есть и действия, кото­рые человек принимал к исполнению только по решению разума. Чтобы они исполнялись, их надо было соединять со стремлениями или, точнее, придавать таким действиям стремление к их осу­ществлению. Такой силой, способной соединять разумное решение человека и стремление, по мнению Аристотеля, и была особая способность души, которую он назвал волей. На сегодняшнем языке мы бы сказали, что понятие воли вводи­лось для объяснения порождения дейст­вия, сознательно принимаемого челове­ком к исполнению, но мотивационно необеспеченного. Такая способность души, названная волей, могла объяснять не только порождение волевых действий, но и торможение действий привлекатель­ных, но осознанно не принимаемых к исполнению, т. е. действий, к исполне­нию которых было большое стремление, но которые были, например, социально нежелательны для человека.

Затем понятие воли стало использо­ваться для объяснения выбора челове­ком в ситуации равенства или равной привлекательности одного из двух и бо­лее желаний, двух и более мотивов (борьба мотивов), двух и более целей.

В XIX веке волей стали объяснять регуляцию исполнительных действий и различных психических процессов (в основном, внимания и эмоций). К на­чалу ХХ столетия сложились три реаль­ности, для объяснения которых исполь­зовалось понятие воли: порождение мо­тивационно не обеспеченных, но необ­ходимых по решению человека дейст­вий; выбор в ситуации равнопривлека­тельных альтернатив поведения; наме­ренная регуляция исполнительных дей­ствий и психических процессов и со­стояний. К этому времени сложилось несколько теорий воли, либо сводящих волю к различным психическим процес­сам (мышлению, эмоциям, мотивам, вниманию), либо выделяющих волю как самостоятельное начало (Л.С. Выгот­ский).

В XX веке судьба понятия воли ока­залась весьма драматичной: оно прошло путь от основной категории души (ра­зум, чувство, воля) до почти полного вытеснения его из психологии. В 30-х годах ХХ века понятие воли практиче­ски исчезло из западной психологии. Причина была в том, что воля отвечала за порождение действий, а XX век нашел новые понятия для объяснения побуждения к действию — понятия потребно­сти и мотива. Проблема выбора отдели­лась от психологии, породив новую фи­лософскую проблему свободы воли, а исследование эмоций и особенно зада­ча их произвольной намеренной регуля­ции породили новую область психоло­гии — технику саморегуляции различных процессов человека.

В итоге проблема воли разделилась на две самостоятельные, постепенно от­ходящие друг от друга проблемы: само- детерминации и саморегуляции.

Л.С. Выготский, обратившийся к исследованиям воли в 20-х годах про­шлого столетия, изменил саму постанов­ку проблемы воли — он использовал по­нятие воли не в связи с порождением действий, а в связи с задачей овладения собой (своей психикой и поведением), к чему советская психология тех лет ока­залась не готовой. Возобновление инте­реса к исследованиям воли в нашей стра­не произошло под влиянием запроса на воспитание стойких бесстрашных бой­цов, способных преодолевать различные трудности. Сама воля стала пониматься как способность намеренно преодоле­вать препятствия (внешние и внутрен­ние), что согласовывалось с аристоте­левским представлением о воле, по­скольку препятствия снижали побужде­ние к действиям и требовали от челове­ка усилий по выполнению действий с низкой привлекательностью.

К концу 70-х годов XX века интерес к проблеме воли стал угасать и в совет­ской психологии. Казалось, что понятие воли вообще вскоре исчезнет из психо­логии. Но совершенно неожиданно ра­боты по этой теме возобновили запад­ные психологи. В основном они велись группой исследователей под руково­дством немецкого ученого Х. Хекхаузена. Обращение к понятию воли объяс­нялось тем, что все старания объяснить поведение человека только в терминах мотивации не увенчались успехом. Од­нако исследования воли постепенно свелись к выявлению особенностей кон­троля за действием, т. е. к попытке пред­ставить волю как очередной процесс.

Особенности изучения воли

Чтобы достичь успеха в изучении воли, надо исследовать те реальности, которые ее характеризуют:

• порождение волевых действий, т. е. действий, осознанно принимаемых человеком к исполнению, но лишен­ных достаточной мотивации (обрат­ная задача — торможение неприем­лемых действий);

• выбор из равнопривлекательных мо­тивов, целей, действий, желаний;

• намеренная осознанная регуляция исполнительных действий и различ­ных психических процессов.

Как самостоятельную реальность в ХХ веке выделили еще набор волевых качеств личности, который тоже объяс­нялся наличием воли.

Анализировать эти реальности при­зывал еще И.М. Сеченов в XIX веке (он считал понятие воли лишним в объяс­нении произвольных действий). Но, как это часто бывает в науке, его призыв не был услышан — господствующие в то время в науке и обществе воззрения при­нимали саму волю как реальность, ко­торую надо исследовать.

Мы не будем выяснять природу воли, а предпримем анализ какой-то одной реальности, чтобы найти подлинный механизм ее объяснения, т. е. мы не бу­дем исследовать, условно говоря, природу флогистона, а займемся механизмом горения предметов.

Возьмем для примера первую реаль­ность, которая и породила проблему воли. Это — формирование действия, субъективно необходимого и осознанно принимаемого к исполнению, но мотива­ционно не обеспеченного, т. е. действия с недостаточным побуждением (дефицитом) к началу. Наша задача — выяснить механизм восполнения дефицита побу­ждения к такому действию, понять, за счет чего восполняется дефицит побуж­дения к волевому действию (или гасит­ся ненужное побуждение к нежелатель­ному действию). Есть два варианта ре­шения этой задачи: либо искать (созда­вать, выдумывать) особое образование психики человека, способное ликвиди­ровать дефицит или избыток побужде­ния, либо в реальном процессе мотива­ции найти звено (операцию, процесс), способное произвольно менять побуж­дение к действию.

Прежде чем решать эту задачу, рас­смотрим, что предлагалось в психологии в качестве механизма волевой регуляции.

Механизм волевой регуляции

Самым известным механизмом воле­вой регуляции считается волевое усилие. Утверждается, что для преодоления пре­пятствий человек мобилизует все свои возможности и через это волевое усилие осуществляет действие. На просьбу объ­яснить механизм волевого усилия обыч­но следует вопрос : «Вы что никогда не испытывали волевых усилий?». Дейст­вительно, мы все иногда испытываем напряжение физических сил и психиче­скую сосредоточенность (что позволило в свое время М.Я. Басову приравнять волю к вниманию), но это — феномено­логия, за которой должна стоять работа определенного механизма. Однако объ­яснения этого механизма никто не дает. И это неслучайно, потому что волевое усилие есть такой же теоретический кон­структ, как и сама воля, а значит, подле­жит исследованию не волевое усилие, а реальный механизм восполнения дефи­цита побуждения (или торможения по­буждения к нежелательному действию).

Еще одно объяснение механизма во­левых действий было предложено на­шим психологом Ш.Н. Чхартишвили. Он считал, что у человека есть специаль­ные мотивы волевых действий. Такими мотивами являются общественные ценно­сти, которые человек принимает как свои и действует ради них. Он, вслед за Д.Н. Узнадзе, выделяет действия им­пульсивные, которые следуют из переживаемых субъективных желаний (го­лод, жажда и пр.), и действия волевые, которые определяются необходимостью создавать трудом предметы, представ­ляющие ценность для общества (маши­ны, телевизоры, велосипеды и т. д.). Эти ценности человек, будучи социальным существом, принимает как свои, и они становятся мотивами его волевых трудо­вых действий. При такой позиции не со­всем ясно, как эти мотивы обеспечивают торможение неприемлемых действий.

Третье объяснение волевых действий предложил советский психолог П.В. Си­монов. Он считал, что у человека суще­ствует особая потребность преодолевать препятствие, которая вырастает из при­родного рефлекса свободы, описанного И.П. Павловым. Но это предположение ничем не подкреплено (нет доказатель­ства наличия такой потребности у чело­века) и, кроме того, оно не объясняет, почему эта потребность не всегда и не у всех работает. Не объясняет эта потреб­ность и торможение ненужных, но субъ­ективно привлекательных действий. Против нее говорят и факты поведения животных и человека при встрече с пре­пятствием. В этой ситуации возможны четыре разных реакции: ступор, агрессия на преграду, попытка обойти препятст­вие и, наконец, попытка преодолеть его.

Анализ литературы показал, что, во- первых, многие исследователи отмеча­ют тесную связь волевой регуляции и мотивации действий, а во-вторых, при инициации волевых действий (или торможении субъективно неприемлемых) наблюдается некая активность созна­ния человека.

Мы будем искать механизм воспол­нения дефицита побуждения (или тор­можения избыточного) в самом процес­се порождения побуждения к действию (мотивации). Надо выделить такое зве­но этого процесса, произвольно регули­руя которое человек может менять и соб­ственно побуждение к действию. Таким звеном может быть смыслообразование цели и действия. Инициация действия возможна только потому, что смысл дей­ствия переносит побудительность от ак­туализированной потребности и ее пред­мета (мотива) на цель (по А.Н. Леонтье­ву). Поэтому действие может начать вы­полняться — цель действия приобретает смысл потребности, ради предмета кото­рой и совершается действие.

Наша гипотеза состоит в том, что во­левая регуляция осуществляется через намеренное осознанное изменение смысла действия или через создание но­вого, дополнительного смысла действия. Тогда первый смысл заставляет прини­мать действие к исполнению, а второй, намеренно созданный, восполняет де­фицит побуждения. Анализ литератур­ных данных позволил подтвердить воз­можность осознанного намеренного из­менения смысла действия и выделить восемь его способов.

Первый способ заключается в намерен­ной переоценке значимости мотива. Как мы знаем, смысл действия (по А.Н. Ле­онтьеву) определяется отношением цели действия к мотиву, когда цель становит­ся для человека не только будущим ре­зультатом, но и временным представи­телем мотива. Слабая привлекатель­ность мотива для человека затрудняет этот процесс смыслообразования, нали­чие значимого мотива — ускоряет его. Намеренное преуменьшение значимо­сти мотива происходит посредством дискредитации его положительных свойств, преувеличение, наоборот, прсредством их приписывания. Для это­го привлекаются нужные оценки других людей. (Недаром говорят, что спраши­вать совета — это искать у других под­тверждения своим желаниям и решени­ям.) Этот механизм сродни процессу снятия «когнитивного диссонанса», примером которого может служить опи­сание К. Левиным поведения мальчика, неожиданно для себя обнаружившего в комнате печенье. Мальчику хотелось съесть это печенье, но он знал, что его за это накажут. И тогда он убедил себя, что печенье черствое и невкусное и по-этому его не надо есть.

Второй способ изменения смысла действия или создания дополнительно­го смысла заключается в изменении роли или позиции человека в коллекти­ве. Л.С. Выготский провел исследование способности детей с разным уровнем интеллектуального развития выполнять приказы взрослого совершать действие, которое стало неинтересным ребенку и было прекращено. Детей просили писать палочки, крючочки и кружочки, и после того как они прекращали эту ра­боту, взрослый просил еще раз выпол­нить эти действия. Под разными «важ­ными» предлогами дети отказывались это делать. Один мальчик не мог приду­мать уважительную причину и просто сослался на усталость руки. Тогда взрос­лый попросил его научить писать эти палочки, крючочки и кружочки малень­кого мальчика, у которого это плохо по­лучалось (при этом похвалив старшего за умение). Уставший мальчик, только что отказавшийся поработать еще, на­чал показывать малышу, как надо писать эти элементы букв. Л.С. Выготский за­дает вопрос: «А что произошло с маль­чиком, который только что отказался писать?» — и отвечает: «Изменился смысл того, что делает мальчик. Он теперь не палочки пишет, а “работает учителем”, и смысл действия стал дру­гим. Побуждение к действию теперь идет от другого мотива». В исследова­нии А.И. Липкиной, выполненном в реальной школе, отстающим в учебе старшеклассникам поручили помогать таким же слабым ученикам из младших классов. Те старшеклассники, которые приняли это поручение, стали не толь­ко изучать материал младших классов, но и, ликвидировав свои пробелы в зна­ниях, стали лучше работать по програм­ме своего класса. В своих собственных глазах они перестали быть отстающими. Они заняли позицию учителя, тем са­мым изменив смысл своей работы над учебниками.

Третий способ основан на использо­вании предвидений (прогнозов, пред­ставлений) и переживаний последствий своих действий (или отказов от них). В работе А.И. Высотского («Волевая ак­тивность школьников и подростков для изучения: Учебное пособие», 1979) опи­сано поведение девочки, боявшейся темноты и потому отказавшей в прось­бе больной матери принести ей варенье из погреба (дело было уже вечером). Но, представив себе ситуацию ухудшения самочувствия матери, а возможно, и смерти, девочка пересилила свой страх и спустилась в погреб. П.В. Симонов красочно описал свои переживания при первом прыжке с парашютом. Он пере­силил свой страх, представив себя по­зорно идущим от самолета при посадке мимо своих друзей, которые смотрели бы на него как на труса.

Четвертый способ характеризуется объединением заданного и принятого к исполнению действия с новыми, значи­мыми для этого человека мотивами (иг­ровыми, исследовательскими, мотивами долга, чести и пр.). Эти новые мотивы не имеют своего материального выраже­ния и поэтому не видны окружающим. Детей, которые отказались собирать раз­бросанные по комнате игрушки, можно привлечь к этой работе, если представить ее как необходимую составную часть ка­кой-либо привлекательной игры.

Пятый способ предполагает связыва­ние заданного действия с возможностью свободного времяпровождения после его завершения. Например, играть в футбол или хоккей можно только после приготовления всех домашних заданий или выполнения определенных домаш­них дел. Отличие этого способа от чет­вертого в том, что там новый мотив до­стигается через заданное действие, здесь заданное действие только открывает возможность выполнять свое желаемое.

Шестой способ обеспечивает новый смысл действия через включение задан­ного действия как части в другое, более широкое по содержанию и более значи­мое для человека. Например, старшим детям поручают нарезать бумажные по­лоски, а затем просят их сделать это еще раз для того, чтобы делать игрушки для маленьких детей. Результативность рабо­ты во втором случае резко меняется.

Седьмой способ заключается в обра­щении к символам, ритуалам, к другим людям за поддержкой. Например, моле­бен и вынос знамени перед боем, обра­щение с молитвами к Богу с просьбой помочь выдержать предстоящее испыта­ние и т. д.

Восьмой способ предполагает подкре­пление действий клятвами и обещания­ми другим людям и Богу, сравнение себя с героями (реальными и литературны­ми), самоодобрение и самопорицание, самоприказы.

Рассмотренные способы применя­ются самостоятельно или с помощью других людей, которые организуют нуж­ные ситуации.

В некоторых случаях человек широ­ко использует свое воображение, приду­мывая вымышленные ситуации, помо­гающие изменить смысл действий. На­пример, один участник марафонского пробега уже хотел сойти с дистанции, но он представил себя поездом дальнего сле­дования и мысленно передвигался по стране от города к городу, что позволило ему преодолеть трудности и добежать до финиша с хорошим результатом. Часто спортсмены используют прием соревно­вания с воображаемым соперником. В этих случаях внешний наблюдатель не видит той внутренней работы, которую совершает человек, принимая ее резуль­таты за следствие работы воли человека.

Все описанные способы применяют­ся в ситуациях, требующих волевых уси­лий. В них человек применяет своеоб­разные мотивационные «костыли» для совершения действий, необходимых, но мотивационно не обеспеченных. Но че­ловек может иметь личностные качест­ва, которые без произвольных усилий с его стороны обеспечивают необходимые действия. Это — чувство долга, чести, ответственности, готовность помочь и пр. В ситуациях, требующих проявления этих личностных образований, они ста­новятся регуляторами поведения, беря на себя роль мотивов, невидимых со сто­роны.

А. де Сент-Экзюпери вспоминает рассказ своего друга Гийома, пережив­шего аварию самолета под горами, из которых он без еды и теплой одежды по снегу выходил к людям. Гийом расска­зывал, что часто его охватывало такое состояние, когда хотелось лечь в снег и больше не вставать (усталость затмева­ла страх перед смертью). И только чув­ство ответственности перед женой и детьми заставляло его идти вперед, к людям, чтобы они быстрее могли обна­ружить его тело (по закону пенсию жене и детям погибшего пилота самолета на­значали только после того, как будет найдено его тело или через четыре года после пропажи). А. де Сент-Экзюпери сказал о Гийоме: «Его величие — в со­знании ответственности». Такую же мысль высказал Прево (другой товарищ Сент-Экзюпери), когда они потерпели аварию и оказались в пустыне: «Будь я один на свете, я бы лег и больше не вста­вал».

Эти ситуации не исключают приме­нения различных способов намеренной волевой регуляции, при этом они позво­ляют говорить о волевой личности, т. е. человеке, действующем на основе веры, любви, долга, чести, совести, чувства от­ветственности и других нравственных личностных образований.

Мы попробовали найти объяснение одной из реальностей, порождающих проблему воли. Возможно, наше объяс­нение механизма порождения волевого действия является неполным, возмож­но, истинное объяснение состоит в дру­гом. Принципиально важно другое. Мы пытались решить реальную задачу, а не искали ответа на вопрос о природе воли (теоретического конструкта, который был придуман учеными для объяснения волевых действий).

Анализ литературных источников показал, что обращение к смыслам дей­ствий и событий, к личностным ценно­стям постоянно используется человеком в ситуациях, требующих волевой регуля­ции. Трудно изучать текст, не вызываю­щий интереса. Можно заставить себя читать его (произвольная регуляция), но при этом сознание в этот процесс не включается и человек не в состоянии рассказать, о чем читал. Чтобы началась работа сознания над текстом, чтение текста должно иметь для человека ка­кой-то смысл. «Каторга не там, где ра­ботают киркой, — писал А. де Сент-Эк­зюпери. — Она ужасна не тем, что это тяжкий труд. Каторга там, где удары кир­ки лишены смысла ...»

Содержание понятия «воля»

Если мы принимаем положение, что рождение волевых действий, волевые выборы и регуляцию психических про­цессов можно объяснять не прибегая к понятию «воля», то встает вопрос — ка­кое же содержание надо вкладывать в это понятие?

Сначала определим понятие регуляция». Есть два вида регуляции — непроизвольная и произвольная. К ка­кой из них относится волевая регуляция? Непроизвольная регуляция характеризует­ся достаточностью условий для автома­тического исполнения действий и реше­ния различных задач (автоматически совершается выбор действий, автомати­чески регулируются различные парамет­ры действий и соответствующих им пси­хических процессов, при необходимости преодолеваются препятствия). При про­извольной регуляции субъект действия вынужден намеренно регулировать от­дельные параметры действий и психи­ческих процессов. В этом сходство про­извольной и волевой регуляции и поэто­му можно считать, что волевая регуляция есть разновидность произвольной регуля­ции. При этом надо выделить отличи­тельные признаки (критерии) волевой регуляции.

Из истории психологии известны четыре варианта решения этой задачи:

1. полное отождествление обоих поня­тий по содержанию;

2. произвольность понимается как пер­вая начальная стадия развития воли и волевой регуляции;

3. волевая регуляция — часть произ­вольной регуляции, а именно — про­извольная регуляция действий в условиях преодоления препятствий;

4. волевая и произвольная регуляции рассматриваются как два независи­мых вида регуляции. При этом отли­чительным признаком волевой регу­ляции является использование моральной регуляции (см. рисунок 1).

Рисунок 1

Каждый вариант решения имеет свои плюсы и минусы, но мы попробу­ем поискать новые критерии различения произвольной и волевой регуляции. Во­левую регуляцию мы будем рассматри­вать как часть произвольной регуляции. Отличительным признаком будем считать уровень, на котором совершается регуляция. Есть данные, что произволь­ность возникает уже на уровне природно­го субъекта и становится основной фор­мой регуляции поведения на уровне социального субъекта. Поскольку волевое действие часто является поступком, ко­торый характеризует личность, а средст­вом волевой регуляции является измене­ние смысла действия (личностное обра­зование), будем считать, что волевая ре­гуляция есть личностный уровень произ­вольной регуляции. Совершать или не со­вершать волевые действия, использовать или нет волевую регуляцию решает чело­век как личность, поэтому логично отне­сти волевую регуляцию к личностному уровню (см. рисунок 2). При этом надо подчеркнуть, что не всякие решения на уровне личности есть волевая регуляция.

Рисунок 2

При таком понимании волевой ре­гуляции мы можем определить волю как высшую психическую функцию, кото­рая в зависимости от решаемой задачи проявляется как:

• произвольная мотивация действий,

• произвольное решение человека при выборе мотива, цели и действия в ситуации двух и более альтернатив,

• произвольная регуляция личностны­ми средствами различных психиче­ских процессов и исполнительных действий.

Как и другие высшие психические функции (ВПФ), воля является систем­но построенной, в ее работе задейство­ваны эмоции и мотивация, мышление и воображение, внимание и память. Воля так же, как другие ВПФ, оказывается со­циальной по происхождению и осознан­ной по способу функционирования.

Системность построения воли объ­ясняет, почему в истории науки волю сводили к мотивам, эмоциям, мышле­нию или вниманию. Все эти процессы реально участвуют в волевой регуляции, что и было замечено разными исследо­вателями, неправомерно преувеличив­шими при этом значение отдельных процессов.

Воля является механизмом (средст­вом), помогающим личности отстаивать свои ценности, выступая при необходи­мости против потребностей организма и субъекта природной деятельности, а так­же против потребностей социальной выгоды и полезности. Одним из механизмов волевой регуляции является на­меренное изменение смысла действия как кратковременная помощь в осуще­ствлении решений личности. Другой ме­ханизм — развитая сфера личностных потребностей, проявляющаяся как поло­жительные личностные качества, мотивы долга, чести, ответственности и т. п., воплощающиеся в добрых делах, или как отрицательные качества личности, во­площающиеся в злых делах человека.

Все социальные потребности, вклю­чая и потребности личности, формиру­ются при жизни человека и могут менять­ся по составу под влиянием условий жиз­ни человека и его собственной позиции. Человек как личность с определенного возраста делает себя сам и может поменять систему своих ценностей, которые лежат в основе волевой регуляции.

Итоги лекции

В ХХ столетии судьба понятия воли оказалась драматичной, если не сказать трагичной. Из основной категории пси­хологии понятие воли превратилось в понятие, необходимость которого была поставлена под сомнение, а ее исследо­вания из центра научно-психологиче­ского познания были вытеснены на его периферию. Причина этого в том, что понятие воли, введенное в науку как тео­ретический гипотетический конструкт, стало рассматриваться как обозначение какой-то неясной по природе психиче­ской реальности. Отсюда многочислен­ные и бессмысленные попытки понять, что такое воля.

В истории исследований воли мож­но выделить несколько тенденций.

Первая тенденция — дифференциация понятия воли в истории науки. Такую дифференциацию прошли все три основные категории психологии, или три части души, как считалось в антич­ной философии, — разум, чувство, воля. Понятие разума распалось на понятия ощущения и восприятия, мышления, воображения, внимания и памяти. По­нятие чувства заменилось на понятия эмоций, аффектов, в узком смысле сло­ва, чувств, состояний и настроений. Можно грустно пошутить, что из-за дифференциаций этих категорий в пси­хологии не осталось ни разума, ни чувств, но осталась воля. Если разум от­вечал за познание человека, чувства — за его переживания, то воля побуждала на­меренные действия человека. В отличие от разума и чувств понятие воли диффе­ренцировалось особым образом — от него постепенно отделяли ее традицион­ные составляющие, а сама воля продол­жала оставаться реальностью с непонят­ной природой. Из проблематики иссле­дований воли постепенно уходили во­просы свободы выбора, принятия решения, взаимоотношения мотивов, побу­ждения к действию, произвольной регу­ляции движений и т. д. При этом оста­валось ядро этого понятия, которое в сознании психологов занимало место реального психического процесса, тай­ну которого предстояло открыть.

Вторая тенденция в исследованиях воли — это формирование различных подхо­дов и теорий воли. Можно выделить три подхода в исследованиях воли: мотиваци­онный, свободы выбора, регуляционный.

В мотивационном подходе воля наде­лялась функцией побуждения задуман­ных человеком действий. Этот подход берет свое начало от Аристотеля и при­сутствует почти во всех исследованиях сегодняшнего дня.

Начало подхода свободного выбора можно найти в работах Б. Спинозы, рас­ширившего содержание понятия мыш­ления. Традиционно самым ярким пред­ставителем этого направления считает­ся немецкий психолог конца XIX — на­чала XX в.в. Э. Мейман, хотя сам автор не был согласен с такой оценкой.

Регуляционный подход сформиро­вался в XIX веке под влиянием работ И.М. Сеченова, который считал волевые действия и волевую регуляцию реально­стью, но не видел необходимости в та­ком образовании, как воля. Он считал, что можно найти тот реальный нервно-­психический механизм, который объяс­няет произвольное поведение и произ­вольную регуляцию самих психических процессов.

Теории воли, которые создавались в истории психологии, были направлены в основном на поиск ответа о природе воли. Л.С. Выготский справедливо вы­деляет два типа теорий: гетерономные и автономные. Первые характеризуются сведением воли к различным психиче­ским реальностям (мышлению, эмоци­ям, мотивам, вниманию), вторые счита­ют волю самостоятельным процессом, аналогичным мышлению, эмоциям, па­мяти и пр. Объяснение таким попыткам создать теории воли легко найти, если принять положение о воле как систем­но построенной высшей психической функции.

Помимо теоретических, исследова­тели проводили много эмпирических и экспериментальных работ, которые дали психологии обширный материал, способствующий пониманию сути воле­вой регуляции. Это исследования Н. Аха, К. Левина, X. Рорахера, X. Хекхаузена, М.Я. Басова, Л.С. Выготского, В.И. Се­ливанова, А.Ц. Пуни, А.Н. Леонтьева, А.В. Запорожца, Д.Н. Узнадзе и Ш.Н. Чхартишвили и др.

Третья тенденция в исследованиях воли связана с изменением самой задачи, в рамках которой ставится проблема воли. Аристотель обратился к понятию «воля» для объяснения порождения разумных действий человека. Л.С. Выготский про­блему воли поставил в связи с задачей овладения собой, своим поведением и своими психическими процессами. Такая постановка проблемы воли является бо­лее общей по сравнению с аристотелев­ской — порождение разумного действия есть частный случай задачи овладения собой. Таким же частным случаем явля­ется и задача преодоления препятствий.

В лекции шла речь о том, что про­блема воли заключается во всеобщем признании воли пока еще непонятной психической реальностью, в то время как оно является теоретическим кон­структом, введенным в психологию для объяснения особого поведения челове­ка. Снять эту проблему можно, только перестав рассматривать понятие воли как обозначение чего-то и начав исследовать те реальности, которые порожда­ют проблему воли.

Мы выделили четыре реальности, связанные с понятием воли, и в качест­ве примера проанализировали одну из них. Анализ порождения волевого дей­ствия, т. е. действия, принятого челове­ком к исполнению, но мотивационно не обеспеченного (или торможение дейст­вий привлекательных, но неуместных), показал, что их возможным психологи­ческим механизмом является намерен­ное изменение смысла действия или со­здание дополнительного смысла, обеспечивающего восполнение дефицита побуждения к принятому действию. Надо подчеркнуть, что изменение побу­ждения к действию можно обеспечить и другими способами, например, при усталости отдохнуть или выпить кофе. Но изменение смысла действия есть ме­ханизм личностного уровня регуляции, поэтому волевую регуляцию можно по­нимать как личностный уровень произвольной регуляции. Саму волю в этом случае можно понять как высшую психическую функцию, которая, в зависи­мости от решаемой задачи, проявляется то как произвольная мотивация, то как произвольный выбор среди равноприв­лекательных альтернатив, то как произвольная регуляция личностными сред­ствами действий и психических процес­сов. Я хочу специально подчеркнуть, что это — не открытие природы воли. Это предложение обозначить «волей» ту работу сознания человека, которая мо­жет ликвидировать дефицит побужде­ния к задуманным действиям, обеспе­чить выбор среди альтернатив, сделать привлекательным решение каких-то за­дач (в т. ч. на внимание, на запомина­ние, на обеспечение действий в условиях негативных эмоций).

Принятие положения о воле как о высшей психической функции, обеспе­чивающей личностный уровень регуля­ции, делает волю инструментом лично­сти, желающей быть волевой и отстаивающей свои ценности.

Потребности человека как личности могут стать приоритетными для него, и тогда его поведение может быть направ­лено и против других потребностей, и против возможных удовольствий, т. е. против пользы и выгоды человека как со­циального и природного существа. Воля в этих условиях выступает как средство ре­гуляции личностью ее поступков, а проч­ность личностных потребностей (ценно­стей) обеспечивает такое поведение чело­века, которое мы считаем признаком, или критерием, волевой личности.