Феноменом успеха в той или иной степени интересуются многие науки — социология, экономика, история, политология, педагогика и, конечно же, социальная психология. В данной статье мы кратко опишем существующие направления исследований, которые можно отнести к проблематике социальной психологии успеха: (1) попытки определения понятия успеха; (2) факторные теории предрасположенности к успеху; (3) концепции социальной и культурно-исторической детерминации его понимания; (4) классификации и типологии успеха, а также (5) охарактеризуем дауншифтинг как феномен, близкий к данной проблематике.

Успех: определение понятия. В социально-психологической литературе приводятся разные дефиниции понятия успеха, но во многих из них отражается тенденция к разделению успеха на «внешний» и «внутренний». Последний описывается, например, как «достижение значимой цели с учетом преодоления препятствий на ее пути» (Н.В. Самоукина; цит. по: Тодышева, 2008, c. 224) или как «характеристика переживания индивидом результата собственных действий (Теплинских, 2007, с. 92). «Внешний» успех определяют как обретение социального признания и популярности в контексте оценки результатов деятельности «значимыми другими» (Тульчинский, 1990), «субъективную оценку результатов собственных усилий» (Артамошина, 2008, с. 295). Чаще всего можно встретить дефиниции, стремящиеся объединить внешнюю и внутреннюю стороны успешного результата. Так, Е.М. Корж называет успехом «достижение поставленных целей в жизни, имеющих значение для общества и группы, которые обеспечивают определенный уровень положения, положительного отношения со стороны окружающих и личное удовлетворение» (Корж, 2008, с. 32). О.И. Ефремова и В.А. Лабунская более кратко определяют успех как «положительный результат деятельности субъекта по достижению значимых для него целей, отражающих социальные ориентиры общества» (1999, с. 324; см. также: Кордубан, Лазаренко, [эл. ресурс]). Оригинальное дополнение к концептам внешнего и внутреннего успеха делает Т.Ю. Тодышева (2008), говоря о существовании стремления к так называемому аксиологическому успеху — соотнесению внешних результатов деятельности и внутренней удовлетворенности с общественно-нравственными идеалами. Нам представляется, что сведЕние в рамках одной дефиниции «внешнего» и «внутреннего» успеха приводит к искусственному объединению двух сущностей, имеющих различную природу. Достижение «внутреннего» успеха не всегда основывается на соответствии критериям внешне успешного результата, и наоборот. Поэтому аксиологический успех как результат гармоничного сосуществования «внешних» и «внутренних» положительных результатов — это идеальная, но не универсальная форма успеха: ведь одновременное наличие «внешнего» успеха и ощущения «внутреннего» успеха возможно только при совпадении у человека критериев оценки успешности. При несовпадении этих критериев рассматриваемые феномены будут оставаться принципиально различными, а их объединение в рамках одной дефиниции — бессмысленным.

Образ успешной личности как общественно принятый образец («внешний» критерий) и как индивидуальная субъективная составляющая Я-концепции («внутренний» критерий) — это динамическая переменная. В частности, субъективная составляющая имеет свойство модифицироваться в течение жизни в зависимости от конкретной ситуации, в которой находится человек. Например, в проблемных ситуациях она представляет собой подструктуру, зависящую от текущего уровня адаптированности личности. Об этом говорят данные, полученные в исследовании Э.И. Бегловой (2010): у женщин с разной социальной и психологической адаптированностью субъективный образ «успешной личности» меняется в зависимости от текущей жизненной ситуации (наличие трудоустройства, семейное положение, материальный статус и пр.).

Многие авторы не разводят понятия успеха и успешности, однако понятие успеха чаще всего используется, когда речь идет о каком-либо единичном акте, тогда как успешность чаще рассматривается как динамическая характеристика. Понятие успеха чаще соотносится с понятием результата какой-либо деятельности, а понятие успешности — с личностью и ее свойствами. Например, И.Л. Кордубан и Л.А. Лазаренко ([эл. ресурс]) определяют успешность как «социально-психологическую характеристику личности, предполагающую наличие социально признанных достижений, направленность на успех, собственную удовлетворенность процессом и результатами своей жизни».

Для отечественной психологической традиции более характерен теоретический подход к определению концептуального поля понятия успеха (Ефремова, Лабунская, 1999; Кордубан, Лазаренко, [эл. ресурс]; Согомонов, 2005; Тульчинский, 1990), а анализ зарубежных исследований (Boudreau et al., 2001; Lockwood et al., 2005; Mukherjee et al., 2010; Sutin et al., 2009), проведенных за последние два десятилетия, позволяет утверждать, что основная их проблематика так или иначе посвящена факторам успешности, причем изучаются как факторы, влияющие на успешные результаты деятельности, так и факторы, обусловливающие восприятие какого-либо поведения как успешного.

О факторных теориях успеха. Биологически ориентированные теории одаренности усматривают основу успеха в генетически заложенных особенностях (интеллект, способности и пр.) человека. Так, Р. Стернберг (2002) в своей трехкомпонентной теории интеллекта говорит о его взаимосвязи с жизненной успешностью, которую определяет как способность достигать уровня личных стандартов, заданных конкретным социальным контекстом, выводя эту способность из аналитических, творческих и практических способностей. Однако А.И. Савенков (2010) отмечает, что одаренность, которую можно трактовать как выраженность интеллектуальных способностей, креативности и пр., хорошо коррелирует с учебной успешностью и плохо — с общей жизненной успешностью. В ряде работ конца 1990-х гг. было показано, что ведущая роль в достижении жизненной успешности принадлежит эмоциональному и социальному интеллекту, отражающему умение человека адекватно действовать в системе межличностных отношений (см.: там же).

В «личностных» теориях успеха в качестве основной переменной фигурирует, как правило, степень выраженности у человека мотива достижения, а в качестве основного фактора положительных результатов жизнедеятельности личности — общий высокий уровень мотивации, наличие четких целей и пр. В этом же контексте изучаются такие важные личностные переменные, как уровень притязаний, уровень субъективного контроля, уверенность в себе, коммуникативные навыки и система ценностных ориентаций (подробнее см.: Социальная психология…, 1999).

Особенного внимания у современных зарубежных исследователей (Boudreau et al., 2001; Sutin et al., 2009; Tafarodi, Vu, 1997 и др.) по-прежнему заслуживает проблематика самооценки, причем основными векторами ее изучения можно назвать исследования конкретных ее составляющих. В частности, были получены данные о различиях в реагировании на успех и неудачу у людей с низким уровнем самоотношения и ощущения самоэффективности (Tafarodi, Vu, 1997). При изучении мотивации деятельности недавно был выведен так называемый N-эффект, согласно которому в условиях соревнования мотивация достижения успеха обратно пропорциональна количеству участников данного соревнования (Mukherjee, Hogarth, 2009). Выявлено негативное влияние чрезмерной выраженности мотивации финансового успеха (стремления к так называемой «Американской мечте») на ощущение психологического благополучия, удовлетворенность семейной и профессиональной жизнью (Nickerson et al., 2003).

Широко изучается роль гендера в успешном поведении, в частности гендерные различия в представлениях о субъективном и объективном успехе (Lortie-Lussier, Rinfret, 2005); гендерные особенности атрибуции успешного поведения (Swim, Sanna, 1996); отдельное внимание уделяется фактору внешней привлекательности человека при объяснении причин его успехов и неудач (Agthe et al., 2008).

Некоторые культурологические модели успеха. Социально-психологический подход к анализу понятия успеха предполагает рассмотрение его социальной, культурной и исторической детерминации. В культурологической традиции такое понимание носит название «модели социального успеха» — совокупности критериев успешности, актуальных для данного общества в данное время (Кирюшина, 2008). Некоторые исследователи затрагивают лишь косвенно проблематику влияния культуры на представления об успехе. Так, Е.В. Караханян (2008), противопоставляя западное и восточное мировоззрение, выделяет основные принципы «восточного» мышления (не-деяние, не-стремление к цели, главенствование процесса над итоговым результатом) и указывает, что такое мироощущение позволяет восточному человеку чувствовать себя успешным в любой момент времени. Определяя модель успеха как соотношение целей и средств их достижения, О.Ю. Клочкова (2003) останавливает свое внимание исключительно на «западной» культуре, выделяя протестантскую (американскую), советскую, аскетическую, гедонистическую и компромиссную модели успеха.

Более детальный анализ «культурного» компонента успеха приводится в книге А.Ю. Согомонова (2005). По его мысли, наше бытие содержит большое число оппозиций и дихотомий, в том числе противоположности «выделенности» и «не-выделенности» социального субъекта в его жизненной среде. Сквозь это противостояние прослеживаются две культурно-цивилизационные традиции: культура «достижительской выделенности» и культура «достижительской не-выделенности». Первая поощряет жизненные успехи и стимулирует самореализацию и самоидентификацию через персональные достижения; вторая проявляет тенденцию к отрицанию индивидуальных успехов, не препятствуя социокультурной потребности человека в узнаваемости. Автор обращает внимание на 9 культурных моделей, обнаруживаемых в разные исторические периоды в различных обществах (послушания, смирения, стыда, вины, призвания, денег, служения, праздности и моральной экономики), и указывает, что современные общества представляют собой «удивительный коктейль» наслаивающихся друг на друга различных «достижительских» культур, при том, что практически ни одна из них не представлена в чистом виде (там же).

Нельзя не отметить, что каждая из выделенных А.Ю. Согомоновым моделей «достижительства» сама по себе являет пример интересной описательной концепции для различных принципов отношения к успеху и успешности. Однако то, что автор не приводит четких критериев выделения той или иной модели, не позволяет признать его теорию строго научной.

Зарубежные исследователи социальных факторов успешного поведения меньше концентрируются на построении фундаментальных теоретических моделей и больше ориентированы на изучение кросс-культурных различий в отношении к успеху. Глобализационные процессы, стремительно объединяющие в рамках одной страны представителей весьма разных культур, заставляют ученых обращать внимание на разное восприятие успеха представителями титульных и нетитульных национальностей. В совсем недавнем исследовании М. Льюис и коллеги изучали различия в эмоциональной реакции на успех и неудачу у американских школьников разного этнического происхождения (японцы, белокожие и чернокожие американцы). Было обнаружено, что «японские» американцы, в отличие от своих белокожих американских одноклассников, демонстрировали менее эмоциональную реакцию как на успех, так и на неудачу (Lewis et al., 2011). Близкое по проблематике исследование было проведено в австралийской школе, где учились как коренные жители Австралии, так и дети китайских эмигрантов. Были получены результаты, согласно которым представления об успехе у китайских детей принципиально отличались от аналогичных представлений коренных жителей (Fan, Karnilowicz, 1997). Культурные различия в когнитивной, эмоциональной и поведенческой составляющих отношения к успеху были зафиксированы и в других исследованиях (см.: Lockwood et al., 2005).

Виды успеха. Различные отечественные авторы предлагают близкие по смыслу классификации видов успеха. Например, О.И. Ефремова и В.А. Лабунская (1999) выделяют следующие виды успеха:

1) «успех-популярность» — форма общественного признания способностей, талантов, одаренности личности, характерная для конкурентного рыночного общества;

2) «успех как признание авторитетными значимыми другими» — форма признания положительных результатов в существенных для личности сферах важными для личности окружающими людьми (характеризуется более адекватным состоянием самооценки, чем в первом случае, так как опирается не на абсолютную важность всеобщего признания, а на избирательную достиженческую стратегию);

3) «успех как преодоление и самоопределение» — форма разрешения жизненных проблем и противоречий, борьба на пути к реализации и самореализации;

4) «успех-призвание» — форма получения удовлетворения от самого процесса достижения результатов.

Практически идентичную по содержанию типологию предлагает и Г.А. Тульчинский (1990).

Дауншифтинг как альтернативная модель успеха. Рассмотрение социально-психологических аспектов проблематики успешного поведения завершим описанием дауншифтинга — феномена, который можно определить как «жизнь ради себя», отказ от стремления к таким пропагандируемым «благам», как постоянное увеличение материального капитала, карьерный рост и т.д. (Дауншифтинг, [эл. ресурс]). Базовые стратегии дауншифтинга предполагают смену либо места пребывания (как правило, переезд из города в сельскую местность или в более теплые края), либо рода деятельности (в пользу занятия любимым делом), либо уменьшение количества времени, затрачиваемого на работу, в пользу увеличения доли свободного времени (Мерзлякова, 2008). Сообществам дауншифтеров свойственны некоторые социально-психологические характеристики. Так, в их клубах и группах используются классические приемы искусственного создания эффекта аутгрупповой враждебности по отношению к не-дауншифтерам: стратегия погони за личным благосостоянием или социальным статусом высмеивается и преподносится как ретроградная. Другой характерной чертой является культивирование важности служения общественно-полезным целям, в частности, созиданию мира на земле и стремлению к «экологичному» (world-friendly) образу жизни (там же).

Как и любое новаторское радикальное явление, дауншифтинг изначально воспринимался в социуме крайне негативно: стратегия отказа от стремления к внешнему жизненному успеху расценивалась как синоним неуспеха, проистекающего из неспособности к завоеванию значимых материальных позиций. Но быстрое распространение и рост популярности «даунфиштерских» настроений, если и не переломил общественное отношение, то по крайней мере сделал его более толерантным. Однако стратегию сознательного дауншифтинга важно отличать от ненамеренного неуспеха, когда человек склонен объяснять свои жизненные неудачи сознательным отказом от достижений.

На данный момент феномен дауншифтинга как новая, стремительно набирающая популярность модель успешного поведения не является в достаточной мере исследованным, в то время как интерес к нему может быть обоснованным как с точки зрения социальной психологии, так и в рамках более широкого культурно-исторического подхода. В частности, с нашей точки зрения, гипотетическим объяснением появления подобного социального тренда могут быть масштабные глобализационные процессы, сближающие «западную» и «восточную» культуры: в последней, как было сказано выше, ощущение полноты жизни не сопряжено с достиженческими стратегиями.

* * *

Представленное в статье описание существующих подходов к определению понятия успеха, а также некоторых факторных теорий и социальных детерминант моделей успеха в различных обществах и культурах может послужить основой для дальнейшего изучения проблематики успеха в рамках социальной психологии.