Механизмы перехода от обычного к измененному состоянию сознания в свете представлений А.Н. Леонтьева о структуре сознания (на материале изучения феноменов аналитической интроспекции)

Аннотация

В статье приводятся результаты эмпирических исследований (экс­ периментального и проведенных в рамках спецпрактикума «Диагностика измененных состояний сознания»), в которых применялась аналитическая интроспекция как метод индукции состояний сознания, переходных к из­ мененным. Рассматриваются возможности использования представлений А.Н. Леонтьева о структуре сознания в объяснении феноменологии изме­ ненных состояний сознания. Предложены объяснения таких феноменов, как нарушения трехмерности и константности восприятия (размеров, форм, положения в пространстве, цвета и яркости) предметов, иллюзии ошибочного узнавания предметов (в частности, парейдолии) и свойств их материалов, дереализация, детализация. Результаты опытов с анали­ тической интроспекцией позволяют внести уточнения в представления А.Н. Леонтьева о функциях чувственной ткани образа.

В последние десятилетия изучение измененных состояний сознания (ИСС), в том числе и междисциплинарное, приобрело масштабный характер во всем мире, а с недавнего времени — и в нашей стране. Однако при значительном объеме эмпирических исследований проблема ИСС остается еще недостаточно разработанной на теоретическом и методологическом уровне. Прежде всего надо сказать, что единое и общепризнанное определение ИСС пока отсутствует. Поэтому в данной работе мы вслед за А. Людвигом (2012) и У. Фартингом (2012) будем понимать под ИСС психические состояния, которые индуцированы различными физиологическими, психологическими или фармакологическими способами и могут быть идентифицированы (самим индивидом или объективно) как значительные отклонения от обычного состояния сознания в субъективном переживании или психическом функционировании. Признаками ИСС считаются изменения 1) внимания, 2) восприятия, 3) мышления, 4) речи (внешней и внутренней), 5) памяти, 6) восприятия времени, 7) самосознания, 8) образа тела, 9) уровня активации; 10) переживания и выражения эмоций; 11) самоконтроля; 12) системы мотивов и смыслов, а также повышение 13) внушаемости и 14) образности (Гордеева, 2004). Изменёнными мы будем называть состояния, при которых наблюдается большинство данных признаков, а переходными к изменённым — состояния, при которых наблюдается один или несколько признаков.

Недостаточность разработки проблемы ИСС на теоретическом уровне проявляется и в малой изученности возможных механизмов возникновения и функционирования ИСС. Между тем исследование этих механизмов помогло бы понять работу сознания в его обычном состоянии, поскольку сейчас общепризнанно, что механизмы сознания работают одинаково в различных условиях, но в условиях изменённых их функционирование приводит к появлению ИСС, а в повседневных они поддерживают так называемое «обычное состояние сознания».

В отечественной психологии основы представлений о механизмах работы сознания заложены, в частности, в работах А.Н. Леонтьева о структуре сознания. В нашей статье мы будем изучать возможности использования этих представлений в области объяснения ряда характерных для ИСС феноменов, возникающих в ситуации аналитической интроспекции (АИ). Для этого мы сначала рассмотрим эмпирические подтверждения того, что АИ может выступать как метод индукции состояний, переходных к изменённым, а также опишем возникающие при этом феномены. Затем проанализируем взгляды А.Н. Леонтьева на функции и динамику «образующих» сознания и попробуем объяснить основные феномены АИ.

Аналитическая интроспекция как метод индукции ИСС

Разнообразные способы достижения ИСС известны с древних времён, и многие из них ранее применялись в психологических исследованиях. Однако в современной психологии методы индукции ИСС должны быть не только безупречны с юридической, этической и психологической точек зрения (чего нельзя сказать об использовании наркотиков), но и безопасны для здоровья (что ограничивает применение голотропного дыхания, длительной иммобилизации, депривации сна и т.п.). Также желательно не требовать специальных навыков и умений от экспериментатора (напр., владение гипнозом) или от испытуемого (напр., медитация).

В поисках безопасных и легких в применении методов Гарри Хант обнаружил признаки ИСС, типичные для сенсорной депривации, приема ЛСД, медитации, религиозного и светского экстаза, в феноменах, полученных в процессе интроспекции, — в экспериментах Э. Титченера, Дж. Нейфа, У. Джеймса, в британской интроспективной школе у Ч. Спирмена и Р. Кэттелла (Хант, Чефурка, 2012). Кроме того, он отметил, что на ранних этапах вхождения в ИСС изменения сознания проявляются в том, что человек начинает неожиданно замечать «обычные» аспекты психической активности и окружающей действительности — освещенность, послеобразы, бинокулярное соревнование, детали текстуры и тени, дыхание и пульс, органические аспекты эмоций, образы, скорость мышления, т.е. то, что в принципе доступно осознанию при специальном обращении на это внимания, но в данных условиях осознается спонтанно. Мы назвали этот феномен детализацией.

На основе этих данных был сделан вывод, что ИСС являются не чем-то чужеродным для психики, а результатом обычных психических процессов, которые в нормальных условиях протекают как фоновые, а в необычных условиях проявляются, выходят на первый план, что и позволяет их заметить (поэтому Хант назвал свою теорию ИСС «психоделической», где под термином «психоделическая» подразумевается «проявляющаяся психика»). Одним из таких необычных условий Хант считал наблюдение человеком собственной психики в качестве объекта (что, на наш взгляд, ошибочно, ибо в таком случае мы бы выходили в ИСС при всякой рефлексии; подробнее анализ и критику этой модели см.: Гордеева, 2006).

Теоретические выводы о тождестве механизмов, лежащих в основе формирования как ИСС, так и интроспективного опыта, а также многочисленные факты появления в экспериментах с интроспекцией феноменов, характерных для ИСС, позволили Ханту предположить (а затем и эмпирически подтвердить), что для индукции ИСС можно использовать предложенную Титченером АИ. Этот метод был назван «интроспективной сенсибилизацией» (Хант, Чефурка, 2012).

Хант проводил свои исследования в начале 1970-х гг. на студентах. Американская студенческая субкультура того времени предполагала у своих представителей наличие опыта употребления психоактивных веществ, а опыт, как известно, облегчает вхождение в ИСС и актуализацию характерных для него феноменов (Гордеева, 2009). У нас возник вопрос, получим ли мы аналогичные эффекты в ином культурно-историческом контексте. И мы решили экспериментально перепроверить обнаруженную Хантом возможность.

Проведенный нами эксперимент (Гордеева, Финикова, 2005) состоял из трех серий, следовавших друг за другом без перерыва. В первой серии все испытуемые (32 студента 1-го курса ф-та психологии МГУ; 26 женщин и 6 мужчин, средний возраст — 18 лет), разделенные на контрольную (К) и экспериментальную (Э) группы по 16 человек в каждой, исследовались с помощью двух объективных методик, направленных на диагностику произвольного внимания («Тест отыскания чисел») и словесно-логического мышления (методика «Сложные аналогии») (Марищук и др., 1984). Затем следовала вторая серия. Она длилась 10 минут и различалась в двух группах. На это время испытуемых К-группы экспериментатор оставлял сидеть в лаборатории, а сам уходил под каким-либо предлогом. Испытуемых Э-группы на эти же 10 минут просили принять новое видение мира, при котором из воспринимаемого исключается все, что имеет отношение к значениям и смыслам внешних объектов, т.е. следовало произвести депредметизацию (термин Е.Е. Соколовой) воспринимаемого. При этом испытуемые должны были, заранее сев поудобнее, постараться сохранять неподвижность и одновременно фиксировать особенности протекания собственной душевной деятельности. Инструкция содержала примеры подобного восприятия и формировала у испытуемых особый способ видения ситуации. Непосредственно сразу после этого, в третьей серии, испытуемым обеих групп предъявлялись те же методики, что и в первой серии, но с другим материалом, затем проводилась стандартная беседа (расширенный и адаптированный вариант интервью А. Дейкмана — Deikman, 1963). Их спрашивали о замеченных по ходу сессии изменениях в своем восприятии, мышлении, внимании, эмоциональном состоянии, осознании себя, о телесных ощущениях, содержании душевной жизни (мысли, образы, воспоминания и др.), ориентации во времени, пространстве, ситуации.

По результатам выполнения объективных методик в третьей серии, т.е. после 10-минутной АИ, в Э-группе было выявлено значимое снижение показателей произвольного внимания и целенаправленного словесно-логического мышления, а в К-группе, наоборот, — их значимое увеличение (что объяснялось влиянием фактора научения). Кроме того, в Э-группе была обнаружена выраженная тенденция к недооценке временного интервала (в ходе беседы испытуемого просили оценить, сколько минут отсутствовал экспериментатор), чего в К-группе не наблюдалось.

Субъективные феномены, свидетельствующие о появлении во время АИ признаков ИСС, выявлялись посредством качественного анализа самоотчетов, полученных в ходе беседы. Использовалась разработанная нами схема описания и категоризации феноменов ИСС (Гордеева, 2004).

Результаты данного анализа убедительно показали возникновение в Э-группе феноменов, характерных для ИСС (и практически их полное отсутствие в К-группе), поэтому данный метод стал использоваться нами в рамках проводимого на кафедре общей психологии факультета психологии МГУ спецпрактикума «Диагностика измененных состояний сознания» для индукции состояний, переходных к измененным. За период с 2004 по 2014 г. этот спецпрактикум прошли 187 человек (студенты 4-го и 5-го курсов дневного и вечернего отделений). Анализ полученных в его рамках результатов позволил расширить круг феноменов, индуцированных АИ.

Итак, в эксперименте (Гордеева, Финикова, 2005) и в ходе спецпрактикума было обнаружено, что при АИ значимо возрастает общее количество таких субъективных феноменов, как:

• расстройство произвольного внимания: трудности произвольной концентрации внимания, сужение поля внимания из-за целенаправленной концентрации на депредметизируемом объекте;
• нарушение целенаправленного мышления: снижение произвольности и направленности мыслительного процесса и появление спонтанного и неупорядоченного течения мыслей, активизация свободного ассоциирования, наличие периодов «умственной пустоты»;
• изменение самосознания: утрата осознания себя в ситуации и «выход» из нее, расщепление между образами тела, представленными в разных модальностях, «выход из тела» и видение со стороны данной ситуации и/или себя в ней, переход от перцептивной децентрации к центрации, ощущение перехода в качественно иное пространство;
• изменение схемы тела: появляются ощущения мышечной слабости (вплоть до чувства утраты тонуса мышц), анестезии, боли, тепла/холода, тяжести/легкости в теле или в разных его частях, размывание границ тела; возникает восприятие обычно не воспринимаемых телесных ощущений (стука своего сердца, дыхания); появляются ощущения покачивания, вибрации, давления, покалывания и другие парестезии (например, ощущение, будто нечто неопределенное проходит по телу); иллюзия утраты контакта с поддерживающей поверхностью; иллюзии движения отдельных частей тела или изменения их положения; чувство утраты контроля над телом при его сохранности в действительности;
• смысловые трансформации: актуализация познавательной потребности, «полевое» поведение в области восприятия, возникновение ощущения странности, непонятности, неестественности происходящего в мире или в себе, анимизация, дереализация;
• изменения в перцептивных процессах: детализация, нарушение константности размеров предметов или их частей, физических характеристик предмета, его положения, яркости, появление синестезий, нарушение трехмерности восприятия, иллюзии объема, «картиночность» видения мира, парейдолии, иллюзии (в том числе кажущееся движение), отсутствие восприятия реально существующих, видимых вещей, неузнавание некоторых предметов;
• усиление образности: усиление устойчивости, живости, яркости, эмоциональной насыщенности образов, активизация воображения и ассоциативных процессов.

Полученные результаты позволили сделать вывод, что метод АИ вызывает появление характерных для ИСС изменений в психическом функционировании, т.е. действительно обусловливает начало перехода к ИСС.

Представления А.Н. Леонтьева о структуре сознания и динамике его «образующих»

Попробуем объяснить механизмы обнаруженного в нашем эксперименте перехода к ИСС с точки зрения представлений А.Н. Леонтьева об «образующих» сознания.

Как известно, при характеристике структуры сознания (как образа) А.Н. Леонтьев выделял в качестве его составляющих («образующих») значение, личностный смысл и чувственную ткань образа. В дальнейшем В.П. Зинченко (1988) добавил в эту схему четвертую «образующую» — биодинамическую ткань движения. Чувственная ткань определяется как «материя образа» (то, из чего образы «сотканы»), система всех ощущений человека. В «чистом» виде (т.е. в отделенности от других составляющих) ее можно представить себе как ощущения, лишенные предметного содержания (например, ощущения от предмета, который человеком еще не узнан). Функции чувственной ткани состоят в придании воспринимаемому реалистичного характера и в создании ощущения непосредственной связи с реальностью (человек убежден в реальности существования воспринимаемого предмета). Кроме того, благодаря этой «образующей» человек локализует воспринимаемые предметы вовне (Леонтьев, 1977, с. 134). Последняя функция, по словам Леонтьева, субъективно открывается самому человеку «в безотчетном переживании “чувства реальности”» (там же, с. 135).

Биодинамическую ткань В.П. Зинченко (1988) определяет как совокупность характеристик действия, как «материю» движений и действий, в ходе которых выстраивается образ.

Значение как «образующая» сознания — это «ставшее достоянием моего сознания... обобщенное отражение действительности, выработанное человечеством и зафиксированное в форме понятия, знания или даже в форме умения как обобщенного “образа действия”, нормы поведения и т.д.» (Леонтьев, 1981, с. 299) (поэтому различают следующие виды значений — операциональные, предметные, вербальные, ролевые). Значение представляет собой «отражение действительности независимо от индивидуального, личностного отношения к ней человека» (там же).

Личностный смысл А.Н. Леонтьев определял как субъективно-личностную значимость для человека того или иного явления, обусловленную потребностями и мотивами данного человека («значение-для-меня»). Таким образом, в личностных смыслах воплощается пристрастность сознательного отражения, тогда как значения представляют собой «отражение действительности независимо от индивидуального, личностного отношения к ней» (Леонтьев, 1981, с. 299).

А.Н. Леонтьев противопоставлял значения и смыслы как общественные и индивидуальные (по происхождению и природе) соответственно (мы считаем это противопоставление ошибочным — подробнее см.: Гордеева, 1997). Но дальнейшее развитие идей в школе Леонтьева привело к пониманию того, что и значения, и смыслы могут иметь надындивидуальный характер и индивидуализироваться в процессе их присвоения конкретным человеком (Соколова, 2005, с. 236). Сейчас признается также возможность вклада отдельного человека в развитие систем надындивидуальных значений и смыслов, существующих в культуре, возможность его творчества в создании новых смыслов и значений.

Но сознание не является лишь образом, оно есть протяженный во времени процесс (осознания действительности), хотя процессуальной стороне сознания (сознанию-деятельности) уделялось в работах А.Н. Леонтьева значительно меньше внимания, чем его структурной стороне (сознанию-образу). Именно из-за акцентирования А.Н. Леонтьевым структурных, а не динамических аспектов сознания создавалось подчас впечатление о субстанциональном характере значений и смыслов. Однако сам Леонтьев отмечал, что за значениями и смыслами не закреплено определенное содержание, их сущностью является движение, функция (Леонтьев, 1981, с. 302). «Системный анализ сознания требует исследовать “образующие” сознания в их внутренних отношениях, порождаемых развитием форм связи субъекта с действительностью, и, значит, прежде всего со стороны той функции, которую каждое из них выполняет в процессах презентирования (представленности) субъекту мира» (Леонтьев, 1977, с. 135).

Леонтьев неоднократно подчеркивал динамический характер бытия «образующих» внутри сознания, определяя сознание не как конструкцию из отдельных «единиц», а как «внутреннее движение его “образующих”, включенное в общее движение деятельности» (Леонтьев, 1977, с. 157). Он выделял разные типы такого движения. Наряду с движением «по вертикали» (внутри системы «образующих» одного вида), описанным применительно к личностным смыслам (становление их системы) и значениям (процессы переноса значений в контексте отношений образа и процесса) А.Н. Леонтьев указывал и на движение «по горизонтали» — между разнородными «образующими». Продолжая логику А.Н. Леонтьева, можно выделить следующие виды этого движения:

1. от значений — к чувственной ткани: например, индивидуализация, присвоение значений в процессе обучения через соединение их с чувственной тканью;
2. от смыслов — к значениям: воплощение смысла в значениях как при осознании собственных эмоций или мотивов;
3. от чувственной ткани — к значениям: таково означивание чувственной ткани — воплощение чувственно воспринятого в значениях;
4. от значений — к смыслам: осмысление знаемого, соотнесение его со своими мотивами; появление этого вида движения А.Н. Леонтьев связывал с разложением первоначальной общности отношений индивидов к материальным условиям и средствам производства из-за разделения труда и возникновения частной собственности (Леонтьев, 1977, с. 145);
5. от смыслов — к чувственной ткани: осмысляемое наполняется чувственным содержанием, как, возможно, при рождении эмоции; по Ж.-П. Сартру, эмоция становится реальной, поскольку сопровождается телесными ощущениями, чувственное ощущение придаёт переживаемому характер убедительности, обусловливая веру в его реальность: «Мы понимаем здесь роль чисто физиологических явлений: они придают серьезность эмоции, сообщают эмоции убедительность» (Сартр, 1984, с. 134);
6. от чувственной ткани — к смыслам: осмысление ощущения (например, болевого), оценка его «значения-для-меня».

Возможно, реальный процесс осознания включает одновременно несколько типов или видов движений.

Таким образом, между чувственной тканью, с одной стороны, и значениями и смыслами — с другой, происходит разнонаправленное движение: чувственно воспринятое означивается и осмысляется, а означиваемое и осмысляемое наполняется чувственным содержанием и благодаря этому ореализовывается (термин Ф.Д. Горбова).

Говоря о процессах воплощения смыслов в значениях и о процессах «наполнения» значений смыслами, А.Н. Леонтьев отмечал противоречия и драматизм в движении системы индивидуального сознания (Леонтьев, 1977, с. 156; Леонтьев, 1981, с. 333). Этот драматизм, писал он, «создается смыслами, которые не могут “высказать себя” в адекватных значениях; значениями, лишенными своей жизненной почвы и поэтому иногда мучительно дискредитирующими себя в сознании субъекта» (Леонтьев, 1977, с. 156). Трудности такого движения свидетельствуют о том, что выделенные Леонтьевым «образующие» сознания являются качественно различными образованиями, между которыми могут возникать несовпадения, нестыковки. Тем не менее действительно неразрешимые противоречия между «образующими» возникают редко, лишь в особых условиях.

Нарушения динамики «образующих» сознания как причина появления феноменов ИСС

В качестве примера условий, вызывающих явные противоречия между чувственной тканью и содержанием предметного образа, Леонтьев приводил эксперименты Дж. Стрэттона, в которых испытуемые носили очки, переворачивающие на 180° проекцию предмета на сетчатку (т.е. чувственная ткань образа искажалась), при этом в начале ношения данных очков у испытуемых наблюдалось исчезновение чувства реальности (Леонтьев, 1977, с. 136—137). Экспериментатор сам пережил эти ощущения сразу после надевания линз (т.е. до того, как начался процесс адаптации) и описал их: «Все образы сначала... казались неуместными, ложными или воспринимались как иллюзорные, локализованные между наблюдателем и самими объектами» (Stratton, 1896, с. 173—174). А.Н. Леонтьев отмечал, что при возникновении подобного рассогласования между образом мира (представленным значениями) и воспринимаемым феноменальным полем (представленным чувственной тканью) человек ориентируется именно на образ мира. По мнению Е.Е. Соколовой (2005, с. 234), значения представляют собой более консервативные образования, поскольку несут в себе опыт предыдущей деятельности.

Аналогичные феномены наблюдались и в экспериментах А.Д. Логвиненко и Л.Е Жедуновой по адаптации к инвертированному зрению (использовались различные варианты искажения сетчаточного образа). Испытуемые сообщали, что сразу после надевания инвертоскопа зрительное пространство выглядело уплощенным, нереальным, отчужденным, а зрительное пространство локализовалось как некая «картинка» между испытуемым и вещами в знаемом мире (Логвиненко, Жедунова, 1980, с. 102). Образы отдельных предметов также выглядели уплощенными, иллюзорными, потускневшими (Логвиненко, Жедунова, 1981, с. 86). Эти ощущения странности и необычности зрительной картины уменьшались по мере адаптации (там же, с. 89).

Можно предположить, что еще одним условием появления противоречий между значениями/смыслами и чувственной тканью является ситуация АИ, в которой испытуемого просят исключить из воспринимаемого предметное содержание, т.е. когда воспринимаемое лишается значений и смыслов. Инструкция на депредметизацию препятствует движению от чувственной ткани образов к привычным, устоявшимся значениям и смыслам, закрепленным за конкретным чувственным содержанием (биодинамическая ткань движений при этом редуцируется, поскольку, как уже говорилось, в той же инструкции дается установка на минимизацию движений). Таким образом, в условиях АИ ожидаемы нарушения таких характеристик предметности восприятия, как: 1) вынесенность объекта восприятия вовне, 2) переживание чувства реальности данного объекта, 3) наличие у предметного образа значения, 4) константность образа и 5) полимодальность образа (Гусев, 2007, с. 280—281). В отечественной психологии уже было показано, что лишение восприятия предметности нарушает его нормальную работу. Так, в экспериментах, где испытуемые погружались в изоляционную ванну или смотрели на экран с постоянно меняющимся беспорядочным узором пятен, наблюдались некоторые характерные для ИСС феномены, свидетельствующие о нарушении константности восприятия, его осмысленности и целостности, — иллюзии, галлюцинации, а после окончания эксперимента — дезориентация в пространстве, искажения движения, формы, цвета воспринимаемых объектов, утрата трехмерности и др. (Величковский и др., 1973, с. 32).

Нами также было обнаружено, что при АИ (инструкция которой предполагает депредметизацию) появляются нарушения константности восприятия (в основном зрительного, потому что обычно испытуемые избирают именно эту модальность для достижения цели депредметизации воспринимаемого). Так, часто нарушается константность восприятия размеров предметов или их частей: вследствие депредметизации части предмета начинают восприниматься по отдельности, поэтому при определении их положения в пространстве происходит ориентация не на значение (от которого отказываются в эксперименте), а на сетчаточный образ; в итоге удаленные части предмета видятся как меньшие. Из-за ориентации на видимое, а не на знаемое также наблюдаются нарушения константности восприятия формы предмета (например, прямоугольная столешница принимает форму трапеции), положения неподвижных предметов или их поверхностей (возникают иллюзии движения: кажется, что различные предметы — шторы, дверь, висящая на вешалке одежда — перемещаются в пространстве, вращаются, пульсируют, а гладкие поверхности волнообразно изгибаются), положения предмета в пространстве (отдельные предметы начинают казаться расположенными ближе или дальше, чем на самом деле), яркости предмета (предмет может казаться более или менее ярким или воспринимаемая яркость быстро меняется, так что предмет кажется ритмично мигающим), цвета предмета (предмет кажется более светлым или темным, например темно-зеленая доска кажется черной или ярко-зеленой, бежевая парта — коричневой).

Вследствие ориентации на сетчаточное изображение, а не на предметное содержание образа происходит и нарушение трехмерности восприятия вплоть до утраты третьего измерения: видимый мир кажется плоским либо предметы, по-разному удаленные от человека, воспринимаются как находящиеся в одной плоскости («Все, что я видела, стало сливаться как целое, картина, без объема абсолютно»). Трехмерность могут утрачивать и отдельные предметы (стоящая на столе бутылка воспринимается как плоский кусок стекла).

При этом наблюдается и обратный феномен: иллюзия объема (глубины) возникает при рассматривании плоских объектов (стен, поверхностей парт, доски), окрашенных в однородный цвет или имевших однородный рисунок (имитация дерева или мрамора). Эту иллюзию мы объясняем не затруднениями движения от чувственной ткани к значениям и смыслам (из-за установки на депредметизацию), а действием психофизиологического механизма стереозрения — бинокулярного параллакса: в оба глаза попадают сходные, но не тождественные изображения объектов (здесь рассматриваемые предметы действуют как стереограммы Юлеша), что создает иллюзию глубины (Гусев, 2007, с. 193).

Соблюдением инструкции на депредметизацию воспринимаемого можно объяснить и возникающие иногда случаи неузнавания реальных предметов. Но возможно и ошибочное узнавание, приводящее к появлению соответствующего вида иллюзий (голоса в коридоре или уличный шум за окном слышатся как звуки природы — шум дождя, деревьев, ветра). Примером таких иллюзий могут являться и нарушения константности восприятия свойств материала предмета (предметы из дерева и пластика кажутся сделанными, например, из камня, стекла, песка, бархата, воды и т.п.). Это можно объяснить тем, что сами движения от чувственной ткани к значениям (означивание) могут быть автоматизированы (в обычных условиях эта автоматизация обусловливает константность восприятия). Поэтому данные иллюзии являются результатом продолжающегося при АИ движения по означиванию воспринимаемого, но при закрытом инструкцией доступе к наиболее вероятным, привычным значениям, связи с которыми данного чувственного содержания уже закреплены в опыте.

Также при АИ в наших исследованиях (особенно когда спец- практикум проходил в сенсорно-обедненной обстановке, т.е. в учебных аудиториях с малым количеством предметов) часто возникали парейдолии. Парейдолия — это иллюзия (относится к сенсорным иллюзиям дополнения), заключающаяся в формировании на основе деталей реального объекта образов актуально не существующих предметов, как правило, одушевленных (например, в облаках, огне, тенях, трещинах и пятнах на стенах человек видит людей, животных, сцены, в вое ветра или плеске воды слышит пение или речь). Обычно этот феномен считают разновидностью иллюзий ошибочного узнавания, но зарубежные исследователи ИСС обращают внимание и на его связь с мотивационно-смысловой системой, поскольку в акте восприятия происходит не только искажение воспринимаемого, но и одушевление формируемого образа. Этот характерный для ИСС феномен западные авторы обозначают терминами «физиогномическое восприятие» (К. Мартиндейл), «анимизация». Мы предполагаем, что при АИ парейдолии образуются как результат продолжающегося движения по осмыслению воспринимаемого (поскольку осознание продолжает функционировать) в условиях перекрытия стандартных путей движения от чувственной ткани образов к привычным, устоявшимся смыслам, закрепленным за конкретным чувственным содержанием. Кстати, в обычных условиях подобное происходит в ситуации исчезновения предметного (т.е. когнитивного и смыслового) содержания воспринимаемого из-за его излишней очевидности (при рассматривании хорошо знакомых предметов), частого повторения, скуки и монотонии (при долгом вынужденном рассматривании предмета в отсутствии других объектов).

При АИ в наших исследованиях достаточно часто возникали явления дереализации (появления чувства нереальности и чуждости воспринимаемого мира) и близкие к ним ощущения странности мира, своих переживаний, мыслей, своего тела. Испытуемые отмечали, что воспринимаемый мир утрачивает реальность, объективность, истинность, появляется ощущение, что перед глазами - нарисованная картина, а реальность скрывается за этой видимостью («Казалось, как будто мне специально к глазам близко-близко картину поставили, а за ней еще что-то есть») (Гордеева, Финикова, 2005). Это можно объяснить тем, что при АИ движение от чувственной ткани к значениям и смыслам не останавливается полностью, и процесс означивания и осмысления чувственного содержания может продолжаться. В связи с этим чувственная ткань образа приобретает новые значения и смыслы (ибо путь к прежним перекрыт инструкцией). Эти новые значения и смыслы, сталкиваясь с прежними, и порождают ощущение странности, возникает их конфликт с образом мира как системой устойчивых смыслов и значений. Впечатления картинности, нереальности воспринимаемого возникают и при других способах нарушения устойчивой связи чувственной ткани с рефлексивным слоем сознания, например при инвертированном зрении (см. выше), при непрерывном удерживании фиксируемой взглядом точки (Логвиненко, 1981, с. 20—21).

Результаты опытов с инвертированным зрением и с АИ позволяют уточнить представления Леонтьева о функциях «образующих» сознания. Мы видим, что не само по себе наличие чувственной ткани обеспечивает ощущение реальности внешнего мира, придает воспринимаемому достоверность (надевание инвертоскопа или использование метода АИ не редуцирует, не обедняет сенсорную сферу), а сохранность (и согласованность) движения от значений/смыслов к чувственной ткани и встречного движения от чувственной ткани к значениям и смыслам. На наш взгляд, А.Н. Леонтьев совершенно правильно отметил вклад чувственной ткани в формирование чувства реальности, в придание реальности воспринимаемому. Но переживание чувства реальности, по-видимому, представляет собой сложную функциональную систему, включающую не только чувственную ткань, но и работу таких когнитивных механизмов, как проверка реальности, соотнесение (и достижение согласованности) с образом мира и т.п. Р. Декарт говорил (рассуждая, правда, о достоверности и истинности в гносеологическом, а не в субъективно-феноменологическом смысле), что «ни воображение, ни чувства никогда не могут убедить нас в чем-либо, если не вмешается наш разум» (Декарт, 1989, с. 271).

При АИ часто возникали и феномены детализации. Наши испытуемые осознавали освещение, послеобразы, тени от предметов, собственные дыхание и пульс, ряд предметов обстановки или их детали («оказывается, здесь есть розетки», «никогда не замечал этого вентиляционного отверстия!», «всегда думала, что жалюзи просто бордовые, а сейчас вижу на них золотистый рисунок», «стена не однородная, на ней пятна»), причем некоторые из замеченных деталей (пятна, трещины, линии) становились основой для парейдолий.

Как уже говорилось, А.Н. Леонтьев подчеркивал включенность движения «образующих» сознания в движение деятельности человека, он писал: «Деятельность человека и составляет субстанцию его сознания» (Леонтьев, 1977, с. 157). Мы думаем, что детализация является следствием не столько нарушения движения «по горизонтали» образующих сознания, сколько общего «бытия в эксперименте», в которое включено сознание человека. Можем ли мы назвать эти складывающиеся в эксперименте отношения человека с миром деятельностью? Вероятно, нет, поскольку в ходе АИ отсутствует реализация задач, направленных на определенную трансформацию объективного мира, что соответственно снижает интенциональность и избирательность сознания. Пользуясь терминологией А. Дейкмана (2012), можно сказать, что в эксперименте с АИ имеет место не деятельностный, преобразующий способ отношений человека с миром и соответствующий ему модус сознания («модус действия»), а иной способ, который предполагает принятие (созерцание) окружающей действительности, а не целенаправленное изменение, управление ею. Этому способу соответствует так называемый «рецептивный модус» сознания, или «модус принятия», который связан не с «созиданием этого», а с «позволением этому быть» (там же). Поэтому для «модуса принятия», в отличие от «модуса действия», характерно отсутствие стремлений и энергичных усилий, направленных на достижение личных целей, сфокусированного внимания, ориентированной на объект мысли, четких перцептивных и понятийных границ между объектами, различения себя и мира (там же). Снижение избирательности и направленности сознания, обусловленное особым способом отношений с миром (которые задаются инструкцией на АИ), и приводит к появлению в этих условиях феномена детализации.

Заключение

Используя представления А.Н. Леонтьева о структуре и функционировании сознания, мы можем приблизиться к пониманию механизмов работы сознания, лежащих в основе перехода от обычного состояния сознания к измененному. Так, нарушения трехмерности и константности восприятия можно объяснить тем, что вследствие обусловленного инструкцией лишения воспринимаемого значения и смыслов происходит ориентация не на знаемое, а на видимое — на сетчаточный образ (т.е. чувственную ткань образа). Иллюзии ошибочного узнавания предметов (в частности, парейдолии) и свойств их материалов мы объясняем как результат продолжающегося при АИ движения по означиванию и осмыслению воспринимаемого, но при закрытом инструкцией доступе к наиболее вероятным и привычным значениям и смыслам, связи с которыми данного чувственного содержания уже закреплены в опыте человека. Это продолжающееся при АИ движение от чувственной ткани к значениям и смыслам может приводить к тому, что чувственная ткань образа приобретает новые значения и смыслы, которые сталкиваются с прежними и порождают ощущения странности и явления дереализации. Результаты опытов с АИ позволяют внести уточнения в представления Леонтьева о функциях составляющих сознания: ощущение реальности внешнего мира обеспечивается не самим по себе наличием чувственной ткани, а сохранностью (и согласованностью) движений между значениями/смыслами и чувственной тканью.

Сказанное выше с очевидностью демонстрирует объяснительные возможности теории деятельности (и разработанных в ее контексте А.Н. Леонтьевым представлений о структуре сознания) в сфере ИСС. Изучение ИСС с позиций деятельностного подхода способствует развитию как психологии ИСС (в плане построения теории ИСС), так и психологической теории деятельности, обогащая ее новыми эмпирически установленными фактами и закономерностями. Эвристический потенциал теории деятельности еще далеко не исчерпан, и проблематика ИСС является одной из областей, в которых эта продуктивная и актуальная теория может и должна развиваться.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Величковский Б.М., Зинченко В.П., Лурия А.Р. Психология восприятия. М.: Изд-во Моск, ун-та, 1973.

Гордеева О.В. Последствия методологической ориентации на марксизм при изучении сознания // Вопр. психологии. 1997. № 5. С. 56—71.

Гордеева О.В. Измененные состояния сознания при сенсорной депривации // Вести. Моск, ун-та. Сер.14. Психология. 2004. № 1. С. 70—87; № 2. С. 66—83.

Гордеева О.В. Значение принципа предметности для понимания природы и механизмов измененных состояний сознания // Уч. зап. каф. общей психологии МГУ им. М.В. Ломоносова. Вып. 2 / Под ред. Б.С. Братуся, Е.Е. Соколовой. М.: Смысл, 2006. С. 125—143.

Гордеева О.В. Культурно-историческая теория Л.С. Выготского как методологическая основа изучения измененных состояний сознания // Измененные состояния сознания и культура: Хрестоматия / Под ред. О.В. Гордеевой. СПб.: Питер, 2009. С. 62—77

Гордеева О.В., Финикова Г.Н. Аналитическая интроспекция и кратковременная сенсорная депривация как методы изменения состояния сознания // Вопр. психологии. 2005. № 6. С. 72—81.

Гусев А.Н. Ощущение и восприятие: Учебник. М.: Академия, 2007.

Дейкман А. Бимодальное сознание // Измененные состояния сознания: природа, механизмы, функции, характеристики. Хрестоматия / Под ред. О.В. Гордеевой. М.: Когито-Центр, 2012. С. 131—148.

Декарт Р. Рассуждение о методе // Декарт Р. Соч.: В 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1989.

Зинченко В.П. Проблема «образующих» сознания в деятельностной теории психики // Вести. Моск, ун-та. Сер.14. Психология. 1988. № 3. С. 25—34.

Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1977.

Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М.: Изд-во Моск, ун-та, 1981.

Леонтьев А.Н. [Материалы о сознании] // Вести. Моск, ун-та. Сер. 14. Психология. 1988. № 3. С. 6—25.

Логвиненко А. Д. Зрительное восприятие пространства. М.: Изд-во Моск, ун-та, 1981.

Логвиненко А.Д., Жедунова Л.Г. Адаптация к инвертированному зрению // Вопр. психологии. 1980. № 6. С. 97—108.

Логвиненко А.Д., Жедунова Л.Г. Адаптация к инверсии сетчаточных изображений: непрерывное ношение инвертоскопа не является необходимым // Вопр. психологии. 1981. № 6. С. 83—92.

Людвиг А. Измененные состояния сознания // Измененные состояния сознания: природа, механизмы, функции, характеристики: Хрестоматия / Под ред. О.В. Гордеевой. М.: Когито-Центр, 2012. С. 36—50.

Марищук В.Л., Блудов Ю.М., Плахтиенко В.А., Серова Л.К. Методики психодиагностики в спорте. М.: Просвещение, 1984.

Сартр Ж.-П. Очерк теории эмоций // Психология эмоций: Тексты / Под ред. В.К. Вилюнаса, Ю.Б. Гиппенрейтер. М.: Изд-во Моск, ун-та, 1984. С. 120—137.

Соколова Е.Е. Введение в психологию: Учебник. М.: Академия, 2005.

Фартинг У. Измененные состояния сознания // Измененные состояния сознания: природа, механизмы, функции, характеристики: Хрестоматия / Под ред. О.В. Гордеевой. М.: Когито-Центр, 2012. С.162—174.

Хант Г., Чефурка К. Психоделическая модель измененных состояний сознания // Измененные состояния сознания: природа, механизмы, функции, характеристики: Хрестоматия / Под ред. О.В. Гордеевой. М.: Когито-Центр, 2012. С. 149—161.

Deikman A.J. Experimental meditation // Journal of Nervous and Mental Disorders. 1963. Vol. 136. P. 329—343.

Stratton G. Some preliminary experiments in vision without inversion of the retinal image // Psychological Review. 1896. Vol. 3. P. 611—617; URL: http://www.cns.nyu.edu.sci-hub.org/~nava/courses/psych_and_brain/pdfs/Stratton_1896.pdf